Говорит командир корабля. Вопросы, ответы и наблюдения опытного пилота
Шрифт:
• Страшноватое мерцающее оранжевое сияние венесуэльских нефтяных месторождений — апокалиптический вид, глядя на который, чувствуешь себя пилотом B-17 в 1945 году.
• Схожая, но более депрессивная картина — тысячи пожаров подсечно-огневого земледелия, прожигающих побережье Амазонки. Некоторые из фронтов пожара тянутся километрами — стены красного пламени, пожирающего лес.
• Компенсация за предыдущий пункт — огромные, пока что нетронутые леса северо-востока Южной Америки. А над Гайаной такой вид, которого нет нигде, — просторы девственно-чистой зелени, протянувшиеся так далеко, насколько хватает взгляда. Ни городов, ни дорог, ни вырубки леса, ни пожаров. Пока…
• Уход с набором высоты через «столовую скатерть» — слой облаков, который, как правило, накрывает собой
• Ледяные пустоши северо-восточной Канады в середине зимы. Люблю в середине зимы пролетать над изломанными просторами Ньюфаундленда, Лабрадора и Северного Квебека, напоминающими край света. Богом забытая земля из булыжников, лесов и замерзших черных рек, которую хлещут сильные ветра.
• Величественная первобытная пустота Гренландии. Маршруты по большому кругу между США и Европой иногда пролегают через Гренландию. Иногда лишь захватишь южную оконечность, а порой целых 45 минут летишь над впечатляющими пейзажами внутренних регионов этой территории. Если вы сидите у окна, не упустите возможность полюбоваться этим ландшафтом, пусть даже из-за этого (открытой вами шторки) проснется ваш крепко спящий сосед.
Другие виды не настолько захватывающи, но интересны.
Однажды днем мы летели вдоль побережья из Европы, примерно в 350 километрах восточнее Галифакса (провинция Новая Шотландия). «Gander Center [95] , — вызвал я диспетчера. — Есть время ответить на вопрос?» — «Да, есть». — «Ты знаешь, как называется этот странный островок, который мы только что пролетели?» — «Конечно, — ответил человек из Gander. — Это Сэйбл-Айленд».
Сэйбл-Айленд — одно из самых странных мест, которое я когда-либо видел с высоты. В океанах полно одиноко расположенных островков, но странное положение Сэйбл-Айленда делает его особенно примечательным. Это крошечная полоса в форме полумесяца из песка, напоминающего по форме и текстуре багамский, только фоном здесь — суровая Северная Атлантика. Он как будто фрагмент ушедшего под воду архипелага — маленький остров, потерявший друзей.
95
Позывной наземного пункта. Прим. науч. ред.
«Остров» — возможно, слишком громкое слово. Сэйбл-Айленд в действительности не крупнее песчаной косы. Небольшой осколок из дюн и травы — 40 километров в длину и лишь полтора в ширину — исхлестанный и исцарапанный приливом и ветром. Каким невероятно уязвимым он кажется с высоты 11 километров.
Я много раз пролетал над Сэйбл-Айлендом и все время хотел расспросить про него. Лишь позднее благодаря одному сайту я узнал, что этому месту посвящены «многочисленные научные изыскания», что «ему было посвящено множество документальных фильмов, книг и журнальных статей». Более всего он известен как место обитания примерно 250 диких лошадей. Лошади находятся на Сэйбл-Айленде с конца XVIII века, выживают за счет травы и прудов с чистой водой. Иногда здесь останавливаются серые тюлени и примерно 300 разных видов птиц. Доступ людей строго ограничен. Единственное постоянное жилье — научная станция, где находится небольшое количество сотрудников.
Ладно, достаточно о земных объектах. Я знаю, что некоторых из вас интересуют НЛО. Об этом меня спрашивают постоянно. Сразу скажу: я никогда не видел НЛО и не знаю ни одного летчика, который бы утверждал, что видел их. По правде говоря, об этом мы не говорим даже во время длинных, темных перелетов через океан. Размышления о необъятности вселенной — это да. Но я не помню, чтобы когда-нибудь вел разговор с коллегой именно об НЛО. И я ни разу не видел публикаций в профильных журналах, посвященных этой теме.
Однажды я получил электронное письмо. Автор интересовался предполагаемым «негласным соглашением» между летчиками, согласно которому мы не обсуждаем открыто то, как видели НЛО, из страха быть осмеянными и (как сформулировал написавший) «возможного карьерного самоубийства». Я не мог не посмеяться над предположением,
Глава 6
…Должно опуститься вниз
Катастрофы, казусы и бесполезные полеты фантазии
После трагедии 11 сентября 2001 года в США и во многих других странах правила безопасности резко ужесточились. Сделано это было либо практично и эффективно, либо нелогично и бессмысленно.
Мероприятия, которые относятся к первой категории, почти полностью отошли на задний план. Тщательное сканирование сдаваемого багажа на наличие взрывчатых веществ следовало ввести уже давно, и это стало, наверное, самым долгожданным новшеством. К сожалению, именно с мероприятиями, относящимися ко второй категории, авиапутешественник сталкивается гораздо чаще. Я говорю о физических досмотрах, рентгеновском контроле, сканировании тела и конфискации предметов. Это происходит на тысячах пунктах досмотра по всему миру. На такие процедуры тратятся наши деньги, время, и миллионы людей ежедневно испытывают чувство унижения.
В существующем подходе есть два фундаментальных изъяна.
Во-первых, предполагается, что каждый человек, ступающий на борт самолета (независимо от возраста, физической формы, гражданства и того, пассажир он или пилот), — это потенциальный террорист. То есть мы ищем оружие, а не людей, которые могут его использовать. Это невыполнимая задача для системы подобного — колоссального — масштаба. Только в США каждый день совершают авиаперелеты два миллиона человек. Сверхнадежные тюремные охранники не могут обеспечить отсутствие ножей в корпусах строгого режима. Также вряд ли можно рассчитывать, что служба безопасности способна выявить все мыслимые виды оружия в условиях переполненного аэропорта.
Во-вторых, мы по-прежнему имеем в виду только тактику, использованную террористами 11 сентября. В этом трагическая ирония судьбы: ведь успех терактов 2001 года почти не зависел от контроля безопасности в аэропортах. Принято считать, что 11 сентября террористы воспользовались низкими стандартами безопасности в аэропорту и сумели пронести на борт канцелярские ножи. Однако на самом деле эти люди реализовали свой план захвата не из-за сбоя в системе безопасности аэропорта. Им помогли недочеты в системе национальной безопасности — оплошности на уровне ФБР и ЦРУ. Террористы воспользовались слабостью в нашем понимании проблемы — наборе формировавшихся в течение многих десятилетий представлений о том, что такое угон самолета и как он происходит. Раньше злоумышленники, угонявшие самолеты, заставляли пилотов лететь в Бейрут или Гавану, после чего следовали переговоры об освобождении заложников и осада. Летчиков обучали принципу пассивного сопротивления. Наличие канцелярских ножей было абсолютной случайностью. Террористы могли воспользоваться чем угодно — столовыми приборами, подающимися на борту, пластиковыми ножами, разбитой бутылкой, замотанной в пленку. Эти средства особенно эффективны, если злоумышленники блефуют, утверждая, будто у них есть бомба. Единственное значимое оружие, которое у них имелось, — это элемент неожиданности. И поскольку они не струсили, успех был гарантирован.
Сегодня все обстоит иначе. Концепция угона самолета навсегда изменилась не в момент, когда первая из башен-близнецов обрушилась на землю, а раньше — когда пассажиры рейса 93 авиакомпании United поняли, что происходит, и начали отбиваться. Элемент неожиданности перестал быть полезным инструментом. В наши дни террористы столкнутся не только с бронированной кабиной экипажа, но и с полным самолетом людей, убежденных, что они вот-вот умрут. Трудно представить ситуацию, в которой злоумышленник — с канцелярским ножом или с бомбой — успевает сделать два шага по проходу и его не сбивают с ног. И вряд ли найдется террористическая организация, желающая тратить ценные ресурсы на план, который почти наверняка провалится.