Говорящий от имени мёртвых
Шрифт:
Подобные примеры, совершаемые людьми, не делали их разумнее. Кроме того, арест и заключение Майро и Аунды, если он произойдет, будет иметь смысл тогда, когда человеческое общество рассматривается, как единственное, а свиноподобные выступают его врагами; если думать, что все, помогающие выжить свиноподобным, каким-то образом угрожают человечеству. Тогда наказание людей, обогащающих культуру свиноподобных, будет предназначено не для защиты свиноподобных, а для задержки их развития.
В этот момент Эндер окончательно понял, что законы правительства в отношении свиноподобных не действуют в их
– Ренегаты, - громко огласил он.
– Кто?– спросил Майро.– Как вы сказали?
– Ренегаты. Те, кто отказываются от собственного народа и поддерживают врага вместо своего народа.
– Ах, - вздохнул Майро.
– Нет, - воскликнула Аунда.
– Да, мы ренегаты, - сказал Майро.
– Мы не отреклись от человечества!
– Так же как епископ Перегрино отрекся от них, так же мы давно отказались от людей, - произнес Майро.
– Но тот способ, которым мы отреклись...– начала Аунда.
– Причина, по которой вы отреклись, - продолжил Эндер, - в том, что свиноподобные тоже люди. Вот почему вы - ренегаты.
– Я помню, вы говорили, что мы опекаем их, как животных, - сказала Аунда.
– Когда не признаете их ответственности за себя, когда не задаете прямых вопросов, когда пытаетесь обманывать их, тогда вы обращаетесь с ними, как с животными.
– Другими словами, - сказал Майро, - когда мы стараемся следовать правилам Конгресса.
– Да, - сказала Аунда, - тогда, правда, мы - ренегаты.
– А вы?– спросил Майро.– Почему вы ренегат?
– О, человеческая раса давно сбросила меня со счетов. Поэтому я стал Говорящим от имени Мертвых.
С этими словами они вышли на поляну свиноподобных.
Мать не пришла к обеду так же, как и Майро. Это было на руку Эле. Если появлялся хотя бы один из них, это подрывало авторитет Элы, она утрачивала контроль над младшими детьми. А теперь ни Майро, ни мать, не претендовали на место Элы. Никто не пытался приказывать Эле и никто не стремился поддерживать порядок. Было намного спокойнее и легче, когда их обоих не было дома.
Не то, чтобы малышня хорошо себя вела, они, как всегда, сопротивлялись ей. Пару раз ей пришлось крикнуть на Грего, чтобы он не пинал и не щипал под столом Квору. Но сегодня Олхейдо и Квим держали себя в руках. Не было обычной перебранки.
До тех пор, пока не кончилась трапеза.
Квим отклонился на стуле и посмотрел на Олхейдо с торжествующей улыбкой.
– Ты - единственный, кто научил этого шпиона, как проникнуть в мамины файлы.
Олхейдо повернулся к Эле.
– Эла, ты опять оставила открытым лицо Квима. Тебе следует сделать ему вуальку.– Это был обычный способ Олхейдо с юмором призывать на помощь Элу.
Квим не хотел, чтобы Олхейдо помогали.
– Эла теперь не на твоей стороне, Олхейдо. Никто не вступится за тебя. Ты помог этому подлому шпиону прочитать файлы мамы, ты также теперь замаран, как и он. Он слуга дьявола, и ты тоже стал им.
Эла с ненавистью смотрела на Олхейдо, ей на
– Простите, мне очень жаль, - сказал Олхейдо, - я не думал, что так получится.
Он сдавался Квиму, признавая, что тот прав.
– Я надеюсь, - сказала Эла, - что ты думал, что сожалеешь, что ты не догадался об этом раньше. Я надеюсь, что ты не извинишься за то, что помогал Говорящему от имени Мертвых.
– Нет, он извиняется, за то, что помог этому шпиону, - возразил Квим.
– Потому что, - продолжила Эла, - мы все должны помогать Говорящему всем, чем можем.
Квим вскочил на ноги, обошел вокруг стола и закричал ей прямо в лицо:
– Как ты можешь говорить такое! Он нарушил право неприкосновенности файлов нашей Мамы. Он обнаружил все ее секреты, он...
К своему удивлению, Эла тоже оказалась на ногах. Повернувшись к нему лицом, она громко кричала ему в ответ:
– Эти мамины секреты - причина половины бед в нашем доме! Ее секреты сделали нас больными, включая и ее! Может быть единственная вещь, способная расставить все по своим местам, это вскрыть эти секреты, заставить их выползти на открытое место, где их можно уничтожить.– Она прекратила вопить. Оба брата, Квим и Олхейдо, в недоумении застыли у дальней стены, как будто ее слова, подобно удару, отшвырнули их и прижали к этой стене. Чуть успокоившись, но все еще волнуясь, она продолжила: - По моему разумению, Говорящий от имени Мертвых - единственный наш шанс снова стать единой семьей. И единственный барьер на этом пути - эти пресловутые секреты. Поэтому сегодня я сказала ему все, что знаю об этих файлах, потому что хочу, чтобы он знал о каждом клочке правды, который мне удалось найти.
– Ты страшный, коварный предатель, - сказал Квим. Его голос дрожал. Он был готов заплакать.
– Я считаю, что помочь Говорящему - это проявление преданности и лояльности, - ответила Эла.– Единственная измена - это слушаться мать, делать, что она велит, чего она добивается всю свою жизнь; в этом ее самоуничтожении, уничтожении всей семьи.
К удивлению Элы, не Квим, а Олхейдо разрыдался. Его слезные железы не действовали, конечно, их удалили вместе с глазами. У него не было слез, согревающих и облегчающих страдание. Он содрогался от рыданий, потом начал медленно сползать по стене, пока не оказался на полу. Опустив голову на колени, он всхлипывал и всхлипывал. Эла догадалась, почему. Потому что она сказала, что его любовь к Говорящему не была предательством, он не совершал великого греха. И он поверил ей, ее словам, так как в душе знал, что это правда.
Она отодвинулась от Олхейдо и увидела мать, стоящую в дверном проеме. Эла почувствовала слабость, охватившую ее изнутри, от мысли, что мать могла слышать ее слова.
Но мать не казалась рассерженной. Только немного печальной и очень усталой. Она, не отрываясь, смотрела на Олхейдо.
Квим едва владел собственным голосом:
– Ты слышала, что говорила Эла?– спросил он.
– Да, - ответила мать, не отрывая глаз от Олхейдо.– И я думаю, она права.
Эла не была так взволнована и озадачена, как Квим.