Грааль никому не служит
Шрифт:
Его взгляд ещё долго преследовал меня в толпе. Казалось, всюду, куда бы я ни оборачивался, мелькали худые трясущиеся щёки, слышалось бормотание: «Храни вас бог!»
– Все в сборе, – объявила Белая Ллиу-Лли, когда Джассер присоединился к нам. – Я… я так боялась.
– Зря боялась, – ответила Гибкая Тири. – Доверься Хозяйке. Она не подведёт.
Сейчас она выглядела обычной женщиной, без жестокой мудрости жрицы. Душепийца криво усмехнулся.
– Хорошо. Это – первая наша победа.
Я отыскал взглядом тех, кто пришел последним: здоровяка с детским лицом и испуганную
Я прислушался: здоровяк рассказывал сказку.
О птицах и крыльях. О розе и нарисованном барашке. О ребёнке, что живёт в каждом из нас.
Отправка задерживалась. Мы маялись в клетке из силовых полей, а ветерок доносил до нас ароматы весенней хвои, пробуждающегося мха, пота и химического запаха испражнений. Наконец прибыл гравикоптер. Измученных людей вели среди серебристых облаков полей. Нам позволили оправиться, а потом сразу же рассадили по машинам.
Гравикоптеры снимались с места один за другим. Стрелок в бирюзовой броне дождался, пока последний из каторжников поднимется на борт, и дал команду к отлёту. Я поймал себя на том, что пытаюсь запоминать дорогу. Гравикоптер мчался на восток, оставляя за хвостом льнущее к горизонту солнце.
Я привалился к иллюминатору. Красиво…
Тень гравикоптера скользит над пылающими ржавыми снегами. Щель в облаках расширилась на полнеба; воздух наполняет весенняя свежесть, и сосны кажутся маленькими и выпуклыми – словно в стереопанораме, где видно каждую иголочку. Вынырнула поляна, уставленная столами с закусками и вином.
Дикая Охота вовсе не была дикой. В лесу вились тропинки, поблескивали станиолевыми искрами указатели. Край охотничьих угодий отгораживали силовые поля – на случай, если непокорная дичь попытается сбежать. Хотя куда здесь бежать? Без специального оборудования в тундре не выжить.
Я потянулся сознанием, отыскивая протея. Мантикора молчала. Мне вспомнились строки из устава: «Протей – это смесь полузабытых снов и страхов человечества. Алхимическая смесь несуществования и мечты…»
Рунархская пентера охотилась не на мечту – на земной корабль. Самый опасный. Самый современный. Предчувствуя скорую гибель, рунархи били наверняка. Даже если протей и выжил, за три года разлуки он одичал. Встреча с ним может оказаться опасной даже для меня.
Сделав круг над лесом, гравикоптер опустился на импровизированную взлётно-посадочную площадку. Рунархи вывели нас из машины и рассадили у незажжённого костра. Я украдкой огляделся: хвоя чистая. Паутинок палач-машин не видно, а за нашими спинами скучают два бойца с винтовками.
Ага, вихревики. Интересно. Оружие рунархов ничего не разрушает. Выстрел вихревика путает в поражённом объекте право и лево. Часть белков человеческого тела приобретёт обратную закрутку. Если по нам откроют огонь, мы будем отравлены собственной органикой.
Значит, надо не дать им возможности для выстрела. Вот и всё.
В небе собирались сумерки. Один из охранников запалил костёр, и Джассер втянул голову в плечи. Он чувствовал
Заскрипел снег. Из леса вышли охотники, чтобы полюбоваться на нас. Среди них я отметил юношу в офицерской форме. На вид ему можно было дать лет двадцать – двадцать пять. Это гранд-туг-мастер, комендант Лангедока. За плечом юноши стояли пожилые рунархи в форме гранд-тугов и бледная светловолосая рунари в салатовом платье.
Тири толкнула Дмитрия Эстоковича локтем.
– Мать Костей, – пояснила она, не разжимая губ. И указала глазами на девицу в салатовом.
Историк присвистнул:
– Та самая?
Рунари кивнула.
Это уже интересно. Я присмотрелся к охотнице повнимательнее. Пухлые щёки, крючковатый нос и хохолок на макушке делали её похожей на рассерженного совёнка. Платье чересчур откровенное, хотя открывать особенно нечего. Среди снегов нагота рунари выглядела пугающе. Я бы дал ей лет семнадцать. Даже Белая Ллиу-Лли казалась старше.
– Смотри, Андрей, – шепнул Том II. – Не вздумай её стихов читать. На Тевайзе наше посольство такая же курва принимала.
Гибкая Тири пнула его в бок.
– Закрой свою помойную пасть, – яростно зашипела она. – Я тоже стала бы Матерью Костей, не начнись война.
Герцог забормотал невнятные извинения. Салатовая рунари грациозно помахала нам ручкой. Белая Ллиу-Лли робко ответила на приветствие.
– Она будет руководить праздником, – с сияющими глазами обернулась она к нам. – Улыбайтесь. Улыбайтесь ради ваших матерей и сестёр. Матери Костей это приятно.
Комендант Лангедока сделал знак. Его спутники замерли по стойке «смирно».
– Приветствую вас, изгои, – объявил он. – Я оказываю вам честь, разговаривая на равных, а завтра окажу честь молчанием.
Голос этот был мне знаком. Тот самый, что читал проповеди в антигравах.
– Пришла весна, – продолжал офицер. – Вам выпало стать загонщиками на празднике Искомой Звери. Пожалуй, варварам стоит объяснить, что это значит.
Он мог не утруждать себя. Гибкая Тири рассказала ритуал Охоты достаточно подробно. Ничего нового комендант не сообщил.
…До последнего мига я надеялся, что в роли Искомой Звери выступает протей. Комендант рассеял мои заблуждения. Традиции Дикой Охоты создавались веками. Первая и главная заповедь состоит в том, что Искомой Звери не существует. Весь праздник представляет собой метафорическую погоню за собственным хвостом, бой с тенью, действие ради действия.
Дмитрий считает, что Охота – это карнавальное шествие. Мистерия, посвящённая Хозяйке Прайда. Это так и не так. Во время погони теория вероятностей сходит с ума. Ненормально возрастает число «забавных» охотничьих случаев. Оружие стреляет невпопад, звери бесятся и нападают на загонщиков. Среди охотников случаются шуточные дуэли, заканчивающиеся вполне серьёзными увечьями. Гибкая Тири объясняла это тем, что Искомая Зверь не что иное, как воплощение случая. Те, кто переживет Охоту, смогут управлять судьбой.