Грааль никому не служит
Шрифт:
В следующий миг зверь оторвал ему руку.
Спрей-пластик прочен. Он выдерживает удар ножа. Зубы Гладиатора вспарывали ткань с хирургическим хрустом, легко, словно папиросную бумагу. Потеряв руку, без лица (пёс дважды промахнулся, пытаясь вырвать горло) – Дэн всё ещё оставался в сознании. Сражался, не давая зверю располосовать живот.
Лицо окропило горячей росой. Оторвав от себя пса, Дэн бросился на рунархов. Мать Костей уклонилась от удара, но неудачно: её колено подвернулось внутрь. Гладиатор перепрыгнул через изгоя и
– Нееееееееет!
Девчонка рванулась к убитому. Тощая, измождённая – откуда в ней столько силы? Я навалился всем телом, вжимая её в снег.
– Джассер, помогай!
Рунарх не двигался. Его лицо гримасничало. До меня донёсся заливистый смех Матери Костей. Гибкая Тири, Белая Ллиу-Лли, друг автоматов – все они прятали судорожную улыбку.
Выручил Том. Без него я вряд ли удержал бы девчонку. Месмер прижал ладони к её вискам, и бьющееся тело обмякло. Лицо расслабилось, изо рта выплеснулась ниточка слюны.
– Надо жить, – одними губами произнёс старик. – Надо. Живи!
Гладиатор уже тащил труп в лес. Мать Костей зачерпнула обеими руками кровавого снега и протянула нам, словно величайшую драгоценность:
– Искомая Зверь бродит меж вами. Ждите утра. Когда огонь погаснет и поднимется солнце, начнётся охота.
Женские голоса умолкли, и тишина расплавленным воском влилась в уши. Костёр догорал. Один за другим рунархи уходили в ночь, и последней шла Мать Костей.
Потрясённые, мы сидели подле умирающего пламени. Воняло дымом и кровью. А ещё – мокрой шерстью. Где-то вдали залаял пёс – яростно и безнадёжно. Его лай подхватили в десятках, сотнях мест.
– Они выпустили собак, чтобы мы не разбежались, – медленно произнёс Том. – Жаль, что среди нас нет хозяина зверей…
Никто не ответил. Историк вытащил из кучи несколько хворостинок, придирчиво их осмотрел и бросил в костёр. Огонь радостно набросился на добычу.
Ничего, подумал я. Гибкая Тири знает ритуалы охоты. Знает, где пойдут охотники, а где будем идти мы. А ещё среди нас – месмер и брат Без Ножен. Мы захватим какого-нибудь офицера. Лучше, конечно, коменданта или Мать Костей. Дальше всё пойдёт просто. Подменить убитого? На это есть Асмика. Рунархи ничего так не боятся, как потери себя. Душепийца выпытает у пленного местоположение корабля. Гибкая Тири, Белая Ллиу-Лли и друг автоматов помогут нам поднять его в воздух. Мы укроемся в руинах «Погибельного Трона», а там…
Там что-нибудь придумаем.
До нас никто не решался на побег. Всё потому, что без срединника невозможно скоординировать действия бойцов так, чтобы они чувствовали себя единым целым. Мы – первые. И лучшие.
Я представил тайгу сверху. Яркая россыпь огоньков, к кострам жмутся испуганные люди. Там, за спасительным кругом света, бродят псы и чудовища. Матери Костей в разноцветных платьях заклинают холод и тьму.
– Том, –
– Да. Ничего опасного. Грудастенькая поколдовывает. Думаю, часика через два всё обустроится.
Услышав про «грудастенькую», Гибкая Тири всхлипнула. Я вытер пот со лба. Лихорадочный жар витал в воздухе, не давая собраться с мыслями. Термополе работало на пределе мощности.
Я уткнул лицо в сугроб, пытаясь остудить. Снег не таял. Если бы у кого-нибудь из нас нашёлся градусник, он показал бы, что в лесу царит стужа. Термополе действовало на живые организмы, повышая сопротивляемость к холоду, а неживую природу оно не трогало.
– Гибкая Тири, – позвал я. – Что сейчас делают охотники?
– Спят под звёздами. Мать Костей танцует в лесу. – Глаза рунари измученно блестели. Она уводила взгляд от костра, но пламя притягивало его обратно. – Прости, Андрей. Я не знала, что так будет. Этот костёр… Я никогда не вела Охоту.
– Бог с ним, с костром. Если хочешь, мы его погасим, – с деланной бодростью произнёс я.
В последнем я не был уверен. Мне казалось, что Дэн смотрит в затылок изодранными дырами глаз. Хотелось обернуться, но я сдержался.
– Скажи: она долго будет танцевать?
– Всю ночь. Она одержима Хозяйкой Прайда. – Лицо Гибкой Тири исказилось. – Девчонка! Надменная тварь! Она же никогда не была матерью. – Рунари разрыдалась. Сквозь всхлипывания доносилось: – Кощунство! Ересь!
Вот оно что. Профессиональная ревность. Я дождался, пока Тири успокоится, и спросил:
– Ты говорила, что можешь говорить с Хозяйкой. Это правда? Ты ведь можешь стать Матерью Костей?
Рунари испуганно помотала головой:
– Ты что! Не говори так.
– А что такое?
– Ты способен вызвать в себе любовь? – Она вздохнула и неохотно призналась: – Я не понимаю, как ей удаётся. Мать должна собирать кости. Эта же… она умеет собирать, но не способна отличить кость от сухой палки. Мы принимаем жизнь и смерть, а девчонка слишком увлеклась смертью. Потому что дарить жизнь ещё не пробовала. Я не знаю. Ничего не знаю. И собаки… Рунархи никогда не охотились вместе со стаей.
Я обвёл взглядом своих спутников. Историк и Торнадя прижались друг к другу, глядя в огонь круглыми испуганными глазами. Ганзель и Гретель в домике ведьмы.
Асмика отдыхает в своём излюбленном облике девочки-аутистки.
Душепийца кусает губы. На его коленях лежит голова Белой Ллиу-Лли. Я давно замечал, что они стараются держаться вместе. Кажется, девчонка в него влюбилась.
Брат Без Ножен сломался. Огонь пьёт его силы. Велиаджассен размышляет о чём-то своём, другоавтоматическом. Он из тех, кому тюрьма не тюрьма и неволя не страшна. Интересно, зачем он за нами увязался?
Том II возится с подругой Дэна. Та всхлипывает, стонет. Глаза закрыты, а лицо залито слезами.