Грабители морей
Шрифт:
Припадок продолжался около часа; наконец адмирал затих и погрузился в тяжелый сон, обусловленный совершенным упадком сил.
Фредерик де-Тревьер тихо вышел из комнаты, шепча про себя:
– Час возмездия пробил. Кара уже начинается.
На другой день Коллингвуд спросил его:
– Вы ничего не слыхали ночью?
– Ничего не слыхал, – отвечал Фредерик де-Тревьер, с твердостью выдерживая робко-пытливый взгляд адмирала.
Следующие ночи были совершенно такие же, как только что описанная нами. Лишь только с адмиралом начинался припадок, Фредерик де-Тревьер на цыпочках приходил к нему
Кто же был этот загадочный молодой человек, пользовавшийся любезностью и радушием адмирала Коллингвуда, и не только не чувствовавший к нему ни малейшего сострадания, а напротив – даже наслаждавшийся его муками?
Очевидно, для такой жестокости у него были очень серьезные причины, которые он тщательно скрывал под маской холодного, ничем невозмутимого равнодушия.
Между тем адмирал Коллингвуд всею душой привязался к своему секретарю, который днем являл собою образец благовоспитанности и доброты. В беседе с ним адмирал забывал свои терзания и по вечерам нарочно не уходил спать как можно дольше, чтобы оттянуть тяжелую минуту периодического припадка.
Когда Коллингвуда вызвали в Лондон, он, само собою разумеется, не пожелал расставаться со своим молодым секретарем, который со своей стороны тоже охотно согласился уехать с ним в Европу.
– Я ни разу еще не выезжал из Канады, – сказал он, – и с удовольствием побываю в Англии, а в особенности во Франции.
В первый же день по приезде в Лондон Коллингвуд должен был отправиться с официальными визитами, причем, разумеется, секретаря с собою не взял. Пользуясь этим, Фредерик де-Тревьер тоже ушел из дома и с уверенностью, совершенно не свойственною человеку, в первый раз приехавшему в Лондон, углубился в лабиринт лондонских улиц.
Ни у кого не спрашивая дороги, прошел он через Вест-Энд, проник в Сити, прошел улицы Поль-Моль, Пиккадилли, Оксфорд, Реджент Стрит, Стрэнд и спустился в Саутварк, ни разу не запутавшись. До сих пор он шел очень быстро, но здесь замедлил шаг и направился вдоль берега Темзы, внимательно присматриваясь к кораблям, стоявшим на якоре в устье реки.
Долго, по-видимому, он не находил того, чего искал, потому что временами у него вырывались жесты нетерпения.
– Неужели мне придется спуститься до самого Гревзенда? – бормотал он про себя.
Поравнявшись с Ламбетом, он вдруг остановился и, приставив ладони к глазам, стал смотреть вдаль.
У него вырвалось радостное восклицание:
– Наконец-то!.. Это они. А я уж думал, что они забыли мой приказ.
Взгляд его не мог оторваться от большого трехмачтового корабля, окрашенного в зеленый цвет – любимый цвет жителей Севера. Своею массивностью корабль резко выделялся среди прочих судов.
В ту же минуту молодой человек обратил внимание на другой корабль, точь-в-точь такой же, как и предыдущий: та же осанка, тот же размер, та же зеленая окраска, напоминающая отблеск норрландских глетчеров.
Корабль этот, распустив паруса, шел вверх по Темзе. Приблизившись
Сам Фредерик де-Тревьер, хотя с корабля его нельзя было видеть, не мог удержаться от аплодисментов.
С новоприбывшего корабля на прежний перекинули мост, и матросы обоих экипажей радостно стали пожимать друг другу руки. В самый разгар этой сцены молодой человек вдруг услыхал изумленное восклицание таможенного надзирателя, который, скрестив руки на груди, расхаживал по набережной.
– Еще один!.. Да это же целая эскадра.
Третий корабль, как две капли воды похожий на предыдущие, подходил со стороны Ламбета, идя с еще большею скоростью, так как ветер успел посвежеть.
– Странно! – пробормотал задумчивый наблюдатель. – В один час, почти в одну минуту… Чего не сделаешь с такими моряками!
Новый корабль совершил так же ловко тот же маневр и стал рядом с прежними двумя кораблями, приветствуемый дружными аплодисментами матросов-товарищей.
– «Три брата»! – воскликнул таможенный, не перестававший наблюдать это любопытное зрелище.
Действительно, сходство между кораблями было поразительное – как в общем, так и в частностях. Очевидно было, что их строили по единому плану и на одной верфи.
Таможенные досмотрщики, немедленно отправившиеся на борт двух новоприбывших кораблей, вернулись обратно с одинаковой отметкой для обоих: «Без груза». Такая же отметка была сделана и десять месяцев тому назад относительно первого корабля. Об этом обстоятельстве уже много было толков в трактирах Ламбета и Саутварка.
Молодой человек, постояв несколько времени в задумчивости, вдруг направился к тому месту, где лодки, и уже хотел окликнуть одну из них, но вслед за тем сейчас же одумался и прошептал про себя:
– Нет, лучше подожду до вечера. Не надо, чтобы кто-нибудь видел меня среди белого дня. Как знать?.. Осторожность никогда не мешает. Ведь тут дело идет о жизни и смерти.
Он задумчиво пошел обратно в дом герцогов Эксмутских.
Когда он вернулся домой, время обеда давно уже прошло. Лорд Коллингвуд, долго прождав своего секретаря, отобедал без него и уехал в парламент, который в то время уже заседал по ночам. Он очень досадовал, что не успел перед отъездом поговорить с Фредериком, и оставил ему следующую записку карандашом на клочке бумаги:
«Сегодня между одиннадцатью и двенадцатью часами ночи ко мне явится один человек. Если заседание затянется, и я к тому времени не вернусь, то попросите этого человека подождать, причем для меня очень важно, чтобы вы не спускали с него глаз до моего возвращения. Если вам необходимо будет зачем-нибудь выйти, то передайте надзор Мак-Грегору. Это единственный из моих слуг, которому вы можете безусловно доверять».
В этой записке Коллингвуд говорил о посланце Пеггама, но молодой человек нисколько не догадывался об истине, так как адмирал, разумеется, не посвятил его в свои слишком интимные дела. Ниже, однако, мы увидим, что Фредерик де-Тревьер знал об отношениях Коллингвуда к «Грабителям» гораздо больше, чем адмирал мог предполагать.