Грабители морей
Шрифт:
Адмирал направился к двери. Надод – за ним.
Но и тут вышла неудача. Медведь, сидя в дверях на задних лапах, злобно зарычал и щелкнул зубами.
– Уйми его и вели посторониться! – приказал Коллингвуд вожаку.
Цыган дал такой ответ, от которого сцена превратилась в настоящую комедию.
– Друг Фриц очень вас любит, – сказал он, а кого друг Фриц любит, того желает видеть постоянно при себе.
– Стало быть, мы под арестом? – вскричал Коллингвуд, рассердясь до пены у рта.
– Нет, вы не под арестом, но другу Фрицу хочется посидеть с вами подольше.
– Наконец, всему же есть граница!.. Пропустишь ты нас или нет?
– Вы
– Не пройдем?.. Это почему?.. – спросил адмирал, стараясь по возможности сдерживаться.
– Потому что друг Фриц не хочет, – по-прежнему твердым тоном отвечал цыган.
– Постой же, негодяй! Я тебе покажу, как смеяться над нами!
И прежде, чем Надод успел его остановить, адмирал поднял трость и ударил цыгана по плечу.
Вся кровь бросилась в голову бродяге. Он хрипло вскрикнул и схватился за кинжал, торчавший за поясом. Лезвие сверкнуло – и Надод так и ждал, что оно вот-вот вонзится в грудь адмирала… Но нет, цыган сдержался, кинул на адмирала презрительный взгляд и спрятал кинжал в ножны.
Второй цыган во все продолжение этой сцены не сделал ни малейшего движения, но когда его товарищ убрал кинжал, он сказал ему по-норвежски:
– Отлично сделали, ваша светлость, что не убили этого негодяя своей рукой: слишком уж велика была бы для него честь.
Надод побледнел, пошатнулся и упал на пол.
Он понял все. Норвежский язык был его родной. Все для него объяснялось; он вспомнил, где видел друга Фрица; видел его на маленькой розольфской шхуне, которая спасла бриг «Ральф» от гибели в Мальстреме. Он понял все – и грозящая гибель предстала перед ним воочию.
Удар был так силен, что Красноглазый не выдержал его и свалился, как подкошенный.
Несмотря на собственное взволнованное состояние, Коллингвуд не потерялся и брызнул Надоду в лицо воды, полагая, что с ним просто обморок. Когда затем адмирал приподнял товарища, тот оперся на его плечо и сказал шепотом:
– Соберитесь с духом. Будьте мужчиной. Не показывайте вида… Поищем способ защититься или убежать… Это Биорны!
Несмотря на подготовление, заключавшееся в начале фразы, адмирал так был поражен, что с ним едва не сделался мозговой удар. Его спасла только новая мысль, молнией промелькнувшая в его голове: «Уж не бредит ли Надод?»
– Пойдемте, – сказал он Красноглазому. – На воздухе вы освежитесь и вам будет легче…
Он не успел договорить.
Надод с силою оттолкнул его и сказал:
– Взгляните!
Коллингвуд обернулся – и застыл от ужаса.
В трех шагах от него стоял человек, глядевший на него и на Надода с уничтожающим презрением.
Это был герцог Норрландский!
XXII
Розольфские корабли «Олаф», «Гаральд» и «Магнус» уже три недели как вышли из устья Темзы и на всех парусах шли в Розольфский фиорд, которого не видали более года. Радость матросов была безмерна. Они горели нетерпением поскорее увидать родину, которую любили всем сердцем, несмотря на ее суровую внешность и суровый климат. Вообще давно замечено, что особенною любовью к родине отличаются жители именно суровых стран, как будто борьба с природой
Корабли шли уже вдоль северных берегов Норвегии, и при виде ее угрюмых скал и фиордов сердца матросов забились от радости, а лица просияли. Еще три дня – и корабль «Олаф» во главе всей эскадры первым вступит в Розольфский фиорд и в тот же вечер все три корабля бросят якорь в воду древней феодальной твердыни, в продолжение десяти веков укрывающей Биорнов и их несметное богатство.
Герцог и его брат разделяют общее веселье, потому что им удалось сдержать клятву. Убийцы Леоноры и его семьи, убийцы Гаральда и Олафа взяты в плен и находятся на розольфской эскадре, а так как Норрландское герцогство независимо и пользуется правом самостоятельного суда, то Коллингвуда и Надода будут судить там, где они совершали свои злодейства. Рука Биорна не обагрится их нечистой кровью: их осудит и накажет закон. В герцогстве еще действует старинный обычай, подтвержденный Хаккином III Кривым. Этот обычай гласит: «Двадцать четыре обывателя, из самых пожилых отцов семейств, под председательством герцога, произносят приговоры по всем уголовным делам. Исполнение приговора поручается, по жребию, одному из двадцати четырех самых младших обывателей, начиная с двадцатилетнего возраста, если кто-нибудь не вызовется сделать это добровольно».
В данном случае предполагалось созвать совет старейшин с особенною пышностью, так как он не собирался уже более двух веков.
Честные, храбрые норрландские моряки пользовались у себя дома полным гражданским миром, и в их среде не случалось не только уголовных преступлений, но даже и тяжб. Все земли обрабатывались сообща, и урожай, приплод скота, а равно и прочие хозяйственные доходы делились между всеми членами общины поголовно. Остаток от деления обыкновенно вносился в казну герцога, который никогда не пользовался им для себя, а употреблял его на нужды своих подданных. В случае какого-нибудь бедствия, например, пожара, наводнения, пострадавшие получали пособие от казны; казна же выдавала молодым новобрачным деньги на первоначальное обзаведение и принимала на себя расход по устройству свадеб. Преступления были настолько редки, что, как мы уже говорили, верховный совет не собирался уже двести лет.
Фредерик Биорн предполагал воспользоваться этим старинным учреждением для того, чтобы образовать из него род административного совета, который помогал бы молодому Эрику управлять герцогством во время отсутствия Фредерика и Эдмунда, собиравшихся, как известно, предпринять экспедицию для отыскания Магнуса Биорна. Они не надеялись отыскать его живым, но во всяком случае, хотели открыть его следы в Северном море.
Прежде, чем предпринять эту экспедицию, они, однако, должны были совершенно обезопасить себя со стороны «Грабителей морей». Коллингвуд и Надод были в их руках, но по совершении над ними казни нужно было отделаться и от Пеггама. Фредерик и Эдмунд знали об его твердом намерении разрушить Розольфский замок и овладеть хранящимися там сокровищами. Покуда Пеггам жив, нечего было и думать об отдаленной экспедиции, в противном случае, по возвращении домой, братья Биорны рисковали найти замок разрушенным, а Эрика убитым. Правда, Пеггам исчез, но нужно было удостовериться в его смерти, потому что исчезновение могло быть с его стороны лишь новою хитростью.