Грабители морей

Жаколио Луи

– Можете смело соглашаться на эти условия от нашего имени.

– Я и согласился, зная заранее, что вы не отвергнете их. Что же касается способа предупредить герцога, то я уже придумал вполне подходящий. Стоит только нанять быстроходный корабль – их много в Лондоне – и пуститься в погоню за розольфской эскадрой, которая, разумеется, будет идти тише одного судна, так как три корабля ее должны сообразовываться друг с другом, а это всегда замедляет ход.

В эту минуту вошел дворецкий Эдуарда Перси и доложил, что человек, за которым его

послали, пришел и дожидается.

Этого человека пригласили в салон. Он оказался никем иным, как достопочтенным Бобом Тернепсом, которого читатели, без сомнения, помнят еще по таверне «Висельник».

– Нам нужно будет выехать сегодня же вечером, – заявил ему Перси.

– Я совершенно готов.

– Подыскать корабль мы поручаем тебе и вполне на тебя полагаемся. Помни, что нам нужно судно самое быстроходное, потому что герцог Норрландский выехал вчера, а мы должны его непременно догнать.

Солнце закатилось, когда эскадра герцога бросила якорь у входа в фиорд. Ветер совершенно упал, и розольфцы, при всем своем нетерпении поскорее достигнуть Розольфсе, должны были остановиться и ждать, когда снова поднимется хотя бы самый маленький ветерок.

Коллингвуд и Надод были заперты на корабле «Олаф» в просторной каюте, откуда не было ни малейшей возможности убежать. Стерегли их зорко. Раза два они через Грундвига заявляли герцогу, что желали бы с ним поговорить, но он всякий раз упорно отказывался. Вечером в день прибытия эскадры в фиорд они возобновили попытку, но опять безуспешно. Впрочем, Фредерик Биорн послал к ним Грундвига спросить, что им нужно. На это они ответили, что согласны говорить только с самим герцогом.

– Я пришел, – сказал он сухо, – но если вы рассчитывали обратиться к моему милосердию, то вы ошиблись, предупреждаю вас.

– У нас этого и в мыслях не было, господин герцог, – отвечал Коллингвуд. – Со своей стороны я бы счел унижением обращаться к милосердию пирата, которого я едва не вздернул на виселицу.

– Стало быть, вы желали меня видеть для того, чтобы оскорбить?

– Нет, не для этого, а для того, чтобы предупредить вас. Прошу припомнить, что мы хотели сделать это еще в первый день вашего плена, но вы сами отказались, тогда как в то время было еще не поздно. А предупредить вас мы хотели вот о чем: по возвращении домой вы, по всей вероятности, найдете ваш замок разграбленным дотла, а всех защитников перебитыми, не исключая и вашего брата Эрика.

– Это еще что за шутки? – спросил герцог, еще не догадываясь, в чем дело. – Мы нисколько не шутим. В самый день нашего отъезда мы видели из окна каюты принадлежащий «Грабителям морей» корабль «Север», как он выходил на всех парусах из устья Темзы. Мы знали раньше о приготовлениях Пеггама к походу против Розольфсе и потому сейчас же догадались, куда идет корабль. Мы вызывали вас, чтобы сказать вам об этом, находя, что уже довольно пролито крови, но вы не соблаговолили дать нам аудиенцию… Пусть же эта новая кровь падет на вашу голову!

Все

это было сказано рассудительным, хладнокровным тоном. Фредерик Биорн был поражен до такой степени, что первое время не мог выговорить ни слова. На его мужественном лице отразилось такое глубокое горе, что Коллингвуд и Надод порадовались от всей души. Вдруг он сорвался с места и с диким криком бросился на палубу.

– Грундвиг! Грундвиг! – закричал он. – Позови моего брата, окликни его!.. Он находится на «Гаральде»… Гуттор, прикажи спустить все лодки в море… Пусть на каждом корабле останется только по пять человек, для охраны их… Сегодня же вечером мы должны быть в Розольфсе… Поплывем туда на веслах.

– Ради Бога, ваша светлость, скажите мне, что такое случилось? – воскликнул встревоженный Грундвиг.

– Подлец Пеггам отплыл из Лондона во главе шестисот бандитов, чтобы разрушить наш древний замок и истребить его защитников… О, Эрик!.. О, милый мой брат!.. Господи, Господи, сохрани его, спаси!..

Гуттор и Грундвиг были поражены ужасом, но призвали на помощь все свое мужество и не растерялись, а сейчас же принялись за дело.

Лодки были немедленно спущены на воду, матросы, за исключением оставленных для охраны кораблей, сели в них, и в ночной тишине раздался мирный плеск весел.

На каждом корабле было оставлено только по пять человек под командой Гаттора, бывшего начальника стражи при герцоге Гаральде. Старый воин расхаживал по палубе, сожалея, что ему не придется участвовать в битве, а что битва будет – он это понял из слов герцога, хотя и не знал, в чем дело. Он понял только, что триста норрландцев сразятся с шестью сотнями бандитов, но этого было для него довольно, чтобы позавидовать товарищам.

Храбрый Гаттор не знал, что бандиты опередили норрландцев на неделю и что от замка, по всей вероятности, остались одни развалины.

Ночь была очень темная, как все безлунные ночи в Северном море. Тишину ее нарушал только отдаленный плеск волн да перекликание вахтенных. С берега, хотя он был недалеко, не доносилось ни малейшего звука.

Гаттору надоело ходить взад и вперед, он облокотился о борт и стал глядеть на темное море.

Вдруг ему показалось, что у входа в фиорд движутся какие-то точки, числом пять или шесть. Тогда он подозвал к себе остальных четырех матросов, оставшихся на корабле, и спросил их, что они думают об этих точках.

– Не может быть, чтобы это были наши лодки, – сказал он. – Они не могли так рано вернуться.

– Разумеется, не могли, – согласился один из матросов, – потому что они едва успели туда доехать.

Точки между тем продолжали двигаться, бесшумно приближаясь к кораблям.

Матросы прислушивались, стараясь расслышать хотя бы шум весел, но море было угрюмо и безмолвно.

Тогда розольфцами овладела паника. Они были суеверны и верили в то, что джины или души моряков, погибших в море, блуждают по морям и топят корабли.