Грабители морей
Шрифт:
– Хорошо, если за этим больше ничего не кроется, ваша светлость.
– Что ты хочешь сказать?
– Неужели, ваша светлость, вы считаете ни во что двукратную неудачу, постигшую первые две фирмы?
– Нет, не ни во что, но я убежден, что месть неизвестных злоумышленников была направлена не против нас, а именно против той и другой фирмы. Лучшее тому доказательство, что «Дядя Магнус» в конце концов спущен на воду, тогда как его легко было уничтожить и в третий раз, ведь Бартоны не принимали никаких особых предосторожностей.
– Это
– Откуда у нас взяться новым врагам?.. Знаешь, Грундвиг, на твои нервы подействовало продолжительное пребывание в тревоге. Вот вся причина твоих дурных предчувствий. Ну, скажи, пожалуйста, разве ты не видел собственными глазами бездыханные тела Пеггама, Коллингвуда и Надода?
– Видел, ваша светлость, и с удовольствием удостоверился, что все трое отправились прямо в ад.
– Так из-за чего же ты боишься? Ведь у них не могло остаться наследников!
– Мщение мертвых бывает часто ужаснее, чем месть живых, – прошептал глухой, тихий голос, как бы вышедший из земли.
Герцог и Грундвиг слегка побледнели и опять оглянулись, но не заметили и в этот раз ничего особенного.
– Пускай себе! – сказал герцог с легким раздражением и нарочно громко, чтобы неизвестный шутник слышал его слова. – Нам не страшны ни мертвые, ни живые.
– Сознайтесь, однако, ваша светлость, – тихо сказал Грундвиг, – что все это по меньшей мере странно.
– Ну, вот еще! – возразил герцог. – Ничего нет странного. Кто-нибудь из прежних участников товарищества «Грабителей» спрятался в толпе и злобствует на нас, но отсюда еще очень далеко до действительной борьбы с нами.
Впрочем, герцог произнес эти слова без особенной уверенности. Он нахмурился, сознавая, что во всяком случае тут кроется не одна только шутка.
Грундвиг молчал. Верному слуге вспомнился сон, виденный им двадцать лет назад. В этом сне ему привиделось, что последний из Биорнов погибает насильственной смертью на развалинах своего древнего замка… Подавив слезу, Грундвиг вздохнул и прошептал:
– Увы! Страшная рука судьбы легла на Биорнов… Рок еще не сказал своего последнего слова.
В это время к норрландцам подошел Самуил Бартон, не помнивший себя от радости, что спуск окончился благополучно, и что фирма получит миллион премии. Представленный герцогу, он тут же передал ему корабль из рук в руки, спеша поскорее сложить с себя бремя ответственности.
Молодой капитан Билль, которому предстояло быть помощником герцога по командованию «Дядей Магнусом», оставался на «Леоноре» с Эдмундом и Гуттором.
Грундвиг дал себе слово поделиться с товарищем своими опасениями в надежде, что им вдвоем удастся отвести от герцога и его брата опасность, угрожавшую им во время их новой экспедиции.
III
Грундвигу
– Во что бы то ни стало я узнаю, кто этот человек и отчего он был так уверен в успешном спуске корабля, – говорил он сам себе. – Сегодня же вечером мы с Гуттором переоденемся и обойдем все таверны, посещаемые иностранцами. Где-нибудь уж мы, наверное, его встретим и сумеем выспросить.
Час спустя «Дядя Магнус» благополучно вышел из бассейна и величественно поплыл по Клайду в глазговскую гавань, где его дожидалась «Леонора».
Вечером Бартоны устроили роскошный банкет и – странное дело! – таинственный мулат сидел за столом рядом с герцогом Норрландским, сидевшим на почетном месте.
А Гуттор и Грундвиг тем временем безуспешно бродили по городу, отыскивая мулата…
На следующий день «Дядя Магнус» вышел из Глазго, взяв курс на Шпицберген. С ним шла «Леонора», которой герцог приказал стоять в Исландии и четыре раза в год возобновлять припасы для «Дяди Магнуса» в течение всего времени, покуда будет продолжаться экспедиция.
Вскоре мы увидим, как удачно была задумана и как превосходно была обставлена эта экспедиция.
Смотреть на отплытие кораблей собралась на пристани густая толпа народа, восторженно кричавшая «ура!» и махавшая шляпами. Все от души желали счастливого успеха смелым пионерам, шедшим открывать шестую часть света.
Погода была чудная. Герцог нарочно выбрал весеннее время для отъезда, чтобы в ледовитые страны прибыть летом и достигнуть ближайшей к полюсу территории. Свежий юго-западный ветер надувал паруса обоих кораблей; океан отливал золотом и пурпуром под лучами заходящего солнца.
Стоя у борта, Фредерик и Эдмунд делились друг с другом впечатлениями, поглядывая иногда на шотландский берег, постепенно исчезавший в тумане.
– Доволен ли ты, брат? – спросил вдруг Эдмунд, беря Фредерика за обе руки.
– Очень доволен, Эдмунд, – отвечал молодой человек с улыбкой, от которой все лицо его озарилось самой безмятежной радостью. – Знаешь, эта клятва камнем лежала у меня на сердце, и не было ни одной ночи, чтобы мне не представлялся мой дядя – больной, голодный, истощенный, среди льда, тщетно ожидающий помощи, которая все не приходит… Уверяю тебя, я с радостью жертвую своей жизнью, и меня смущает лишь одно: имею ли я право подвергать опасности твою жизнь и жизнь наших товарищей.
– Довольно, брат! Я не хочу больше слышать ничего подобного! – возразил Эдмунд. – Все мы идем с тобой совершенно добровольно. У наших товарищей нет ни жен, ни детей, которые бы стали о них плакать, а что касается до нашей жизни, то кто же из нас не готов с радостью пожертвовать ею для благородного дела? Быть может, тебе суждено сделаться Колумбом полярного материка, тогда и на нас отразится частичка твоей славы…