Грабители морей
Шрифт:
Рассеянно глядя в пространство, Фредерик Биорн судорожно сжал руку брата, и оба простояли так несколько часов, думая о будущем, о тех ледовитых странах, которые им предстояло посетить.
Ночь давно наступила, когда зазвонил колокол к ужину. Братья уселись в кают-компании за стол вместе с теми из товарищей, которые допускались обедать с герцогом и его братом, как вдруг Фредерик вскрикнул от удивления: беря салфетку, он стряхнул с нее к себе на тарелку записочку, сложенную вчетверо. Быстро развернув, он прочитал ее и страшно побледнел. Присутствующие с удивлением уставились на него глазами,
– Господа, – сказал он, – между нами есть изменник. Надо будет его открыть и примерно наказать… Прочтите, господа!
Эдмунд взял таинственную записку и прочел вслух:
«Кровь требует крови. Фредерик Биорн! Когда я был ребенком, меня за тебя били и наказывали. Взрослым я постоянно встречал тебя на своей дороге и постоянно ты мне мешал. Наконец, ты окрасил свои руки моей кровью… Но час возмездия скоро пробьет! Призрак Красноглазого».
Эдмунд кончил читать среди всеобщего смущения. Из всего экипажа только он и его брат не способны были верить в то, что это записка написана покойником.
– Наша экспедиция проклята Богом, Гуттор, – прошептал Грундвиг своему товарищу. – С мертвыми бороться нельзя… Меня предчувствие ни разу еще не обманывало.
– Да, – повторил Фредерик Биорн с мрачным видом, – надо наказать негодяя, который осмеливается становиться между нами и тем благородным делом, за которое мы взялись. Я буду к нему беспощаден…
Вдруг дверь с силою отворилась, и ворвавшийся ветер заколебал пламя ламп, висевших над столом. Гуттор и Грундвиг затрепетали и вскочили, ожидая, что вот-вот в комнате появится кто-нибудь из джинов, в которых так крепко веровали все норрландцы.
– Кто это смел? – заговорил было Фредерик грозным тоном, но в это время в кают-компанию, подпрыгивая, вбежал друг Фриц, качая направо и налево своей огромной головою и как бы напоминая, что без него не принято садиться за стол.
Герцог невольно улыбнулся испугу верных слуг, обыкновенно не бледневших ни перед какою опасностью, но ко всему сверхъестественному питавших ребяческий страх.
Друг Фриц тихо положил свою добродушную голову Эдмунду, своему любимцу, на колени, напрашиваясь на ласку, и ужин пошел своим чередом, хотя на этот раз монотонно, мрачно. Все молчали, и каждый думал более или менее невеселую думу.
Когда все, кроме Эдмунда, жившего с братом, собрались уходить из залы, Фредерик Биорн поднял голову, которую несколько времени держал, склонив на руки, и сказал повелительным тоном:
– Господа, прошу вас зорко наблюдать за всеми матросами на борту. Очевидность измены исключает в данном случае всякую щепетильность с нашей стороны. В особенности же не извольте говорить матросам ни слова о том, что случилось.
Офицеры и боцманы поклонились и вышли.
– Уверен ли ты в том единственном иностранце, который находится на борту у нас? – спросил своего брата Фредерик, как только дверь залы затворилась.
– В нашем марсовом, в бретонце Ле-Галле? – переспросил молодой человек. – Ты на него что ли намекаешь?
– Да, на него.
– Я в нем уверен, как в себе самом. Он поехал за мной и за покойным братом,
– Хорошо. Пришли его ко мне завтра после утреннего рапорта. Мне стоит десять минут поговорить с человеком, чтобы узнать, каков он.
Становилось поздно. Братья разошлись, так как Эдмунду предстояла вахта и он нуждался в отдыхе.
Фредерик Биорн остался один.
Он взошел на мостик, чтобы подышать чистым воздухом, напоенным ароматом океана. «Дядя Магнус» быстро шел, направив компас на полярную звезду. На борту не было слышно ничего, кроме перекликания вахтенных. Луна не успела взойти, и потому было очень темно, так что в пяти шагах ничего нельзя было рассмотреть. С четверть часа Фредерик ходил по мостику, думая свои думы, потом нагнулся через корму и стал смотреть на борозду, бежавшую за кораблем. Звезды отражались в волнах, как золотая пыль; порою с резким криком пролетали стаи морских птиц, или на вершине волны показывались резвые стаи морских коров. Как истый моряк Фредерик Биорн всем существом своим наслаждался поэзией ночи на море.
Вдруг ему показалось, что вдоль наружного борта скользнула какая-то тень и скрылась где-то сзади под кормою.
Фредерик знаком подозвал к себе вестового, состоявшего при нем всегда, когда он выходил на палубу, и приказал ему:
– Поди разбуди моего брата. Скажи, что мне нужно с ним поговорить.
Матрос побежал исполнять приказание, а герцог достал из-за пояса пистолет, взвел курок и стал ждать, не спуская глаз с того места, где ему привиделась тень.
Узнав от брата о случившемся, Эдмунд побежал в матросскую спальню и убедился, что все недежурные спали на своих местах. Затем молодой человек вернулся на палубу, заперев за собою дверь вниз, чтобы никто не мог оттуда выйти. Сделав перекличку вахтенным, он убедился, что и они все находятся налицо.
Все это Эдмунд сделал чрезвычайно проворно.
– Хорошо, – сказал Фредерик Биорн. – Мне, должно быть, только показалось… А между тем я так отчетливо видел!..
Он не успел договорить. Тень снова появилась, но не с той стороны, где ее видел герцог в последний раз, а с противоположной. Фредерик схватил брата за руку, и оба стали следить за тенью, которая беззвучно двигалась по карнизу, шедшему вдоль наружной обшивки корабля.
Два раза Фредерик хватался за пистолет, порываясь выстрелить, но Эдмунд удерживал его.
– Подождем, – шептал младший Биорн, – ведь он все равно не уйдет скоро.
Странная фигура прошла почти вдоль всего борта и достигла уже основания бушприта, когда герцог, не в силах будучи далее сдерживаться, быстро прицелился и выстрелил.
Сливаясь с треском выстрела, раздался пронзительный крик, затем послышался глухой звук падения тела в воду и чей-то голос, от которого оба молодые человека вздрогнули, прокричал:
– Будь ты проклят, капитан Вельзевул!
Затем снова настала глубокая тишина.