Грабители
Шрифт:
— Я не понимаю, — покачал головой полковник.
— Я тоже. Василий ушел слишком рано, и у меня осталось много вопросов. — Мастар посмотрел на Вильямса. — Я надеялся, что вы сумеете мне на них ответить, я думал, что вы все такие, как он.
— Увы, мы разные.
В этот момент к Вильямсу подбежал танкист — единственный оставшийся в живых после ночного боя.
— Один танк поедет, сэр! — доложил он.
— Молодец, Стоктон. Спасибо тебе. Топлива хватит?
— Да, все, что не успело сгореть, мы собрали. Смазку тоже слили, она хоть и другой марки, но для «скаутов» сгодится.
— Отлично,
— Максимум два часа, сэр.
— Значит, через два часа выступаем.
Козырнув перепачканной ладонью, Стоктон убежал к своей машине.
— Значит, идете на Люктинг? — спросил Мастар.
— У нас нет другого выхода. Возможно, мы возьмем город приступом, возможно, договоримся с тамошним феодалом, главное для нас — добраться до моря. Там есть стартово-посадочный модуль.
— Я тоже слышал об этом острове, — закивал староста, — но всегда считал, что это легенды. У нас на Ловусе достаточно места на суше, не представляю, зачем нужно делать остров.
В этот момент со скалы, являвшейся самой высокой точкой в окрестностях каменоломни, послышался громкий разбойничий свист. И тут же, как по команде, все солдаты побросали свои дела и, похватав оружие, спрятались в укрытиях.
Полковник, бесцеремонно схватив Мастара за одежду, швырнул его за огромный валун и сам упал рядом.
— Что случилось? — обеспокоенно спросил староста.
— Сейчас узнаем.
И действительно, почти в ту же секунду из рации послышался голос:
— Всего один, сэр. Наверное, разведчик. Нам стрелять?
— Только наверняка, — ответил полковник.
— Есть наверняка, сэр.
Вильямс осторожно приподнялся над камнем и припал к биноклю. Вскоре он тоже увидел одинокий дольтшпир, летевший точно в сторону каменоломни. Пока аппарат находился вне досягаемости лаунчера, однако он быстро приближался.
— Вы убьете его? — спросил Мастар.
— А что нам остается? Они должны знать, что мы не шутим и что с нами лучше договариваться. Мы попали на этот ваш Ловус совсем не по своей воле…
Между тем лазутчик становился все ближе. Вильямс с замиранием сердца следил за траекторией его полета, ожидая момента, когда навстречу дольтшпиру рванется ракета.
«Спокойно, Сэм, ребятам виднее», — успокаивал себя Вильямс, не отрывая взгляда от увеличивавшейся точки.
Наконец с крохотной площадки на вершине скалы стартовал крохотный красный огонек, который понесся к дольтшпиру, оставляя за собой витой дымный след.
Заметив угрозу, аппарат резко спикировал вниз, но ракета, распознав его маневр, тоже пошла за целью. Тогда дольтшпир рванулся вверх, но ракета сумела выполнить и этот маневр. Она уже сидела практически «на хвосте» и сокращала дистанцию, чтобы сработать на подрыв. В последний момент дольтшпир совершил отчаянный маневр — он рванулся вверх и лег на спину, чтобы уйти от погони, однако ракета взорвалась яркой вспышкой, и поражающие элементы защелкали по обшивке аппарата.
Было видно, как дольтшпир сразу отяжелел и едва сумел вернуться в нормальное положение. Его скорость резко упала, и, выполняя разворот в сторону гор, он сорвался в штопор.
А затем
— Как красиво! — неожиданно произнес Мастар. Он уже стоял в полный рост, и его глаза горели восторгом.
— Да куда уж красивее, — сказал полковник, поднимаясь на ноги. — Век бы такой красоты не видеть. Затем он снял рацию и спросил:
— Ну что, больше никого?
— Нет, сэр. Больше никого не видим…
— Ну вот и хорошо. Спасибо за службу, ребята, нам очень понравилось. — Полковник покосился на Мастара и добавил: — Особенно гостям.
Староста Урюпина понял, что эти слова относятся к нему, и улыбнулся.
Все бойцы Вильямса, а также помощники, прибывшие вместе с Мастаром, уже вернулись к своей работе. И люди трудились слаженно, будто это была одна команда.
— Кстати, — вспомнил полковник, — раз уж вы не знаете, сколько в Энно-Вайс дольтшпиров, так, может, вам известно, что они такое — пилотируемый аппарат или автомат? Или они управляются дистанционно? А может, это живое существо? — добавил полковник задумчиво. — Иногда мне кажется, что они живые — слишком уж противные на вид.
— Я не понимаю… — развел руками Мастар.
— Дольтшпир — он живой или это машина? Мастар подумал, потер переносицу и сказал:
— Он — живая машина.
— Живая… — повторил полковник. — А поподробнее?
— Больше я о них ничего не знаю, — пожал плечами Мастар.
59
Билл Харченко сидел в углу просторного холла, прикрываясь листьями искусственной пальмы, и следил за Джулианом Эйром.
Отрабатывая полученный аванс, Джулиан, как мог, расписывал позитивную роль Имперского торгового агентства, которое не только способствовало развитию науки, искусств и свободной прессы, но и делало конкретные пожертвования свободным художникам.
Конечно, не всем, а только тем, кто этого достоин.
Когда же его спросили, кто достоин конкретно, Джулиан объяснил, что все достойные находятся здесь — в холле.
Собрание радостно загудело. Попросили огласить размеры поддержки.
— Поддержка, прямо скажем, внушительная, — сказал Джулиан. — Но в обмен на это Имперская торговая палата хотела бы более лояльного отношения…
— Нас не купишь! — заорал какой-то косматый парень. — Мы независимые!
— Правильно — не наступайте нашей песне на горло! — добавил Эрнст, тучный лысоватый парень, от которого всегда пахло вчерашним пивом.
— Не все так плохо, коллеги, как вы подумали! — заявил Джулиан. — Посмотрите, кто сидит у нас в президиуме: Хорст Анжу — некоронованный король андеграунда! Мастер подложных фактов — Джеймс Макагон! Я сам, — Джулиан ударил себя в грудь, — тоже не последний человек в нашем бизнесе. Ну разве мы позволим кому-то замахнуться на наши ценности?
— Конечно позволите! — с трудом ворочая языком, пробубнила пьяная Пипа Шнеерс, внештатная сотрудница полудюжины женских журналов. Пипа приехала перед самым началом собрания, но уже успела подраться с одним репортером, который обозвал Пипу «лесбиянской лошадью».