Град на холме
Шрифт:
Под потолком скупые зеленоватые светодиоды. Правда, и тут не обходится без коммерции. Со специфическим уклоном. Слева автоматический киоск, на витрине которого особые товары. Импланты опыта. Десять лет в управлении персоналом. Двадцать лет на руководящих должностях бюро охраны. Тридцать лет юридического стажа. Стоят невероятно дорого и всегда продаются в кредит.
С этим связано интересное наблюдение. Чудодейственные чипы всегда в наличии. Их реально много. Тогда почему бы их просто не раздать сотрудникам, чтобы бюро с такими-то имплантами стало «летать»? Почему их продают в кредит? Будто
Рядом открытая комната, в которой андроид «Инга» продаёт так называемые духи. Но её магазинчик отличается от тех, что располагаются на первом этаже. Здешние «духи» ещё более профессиональны. Ассортимент химии заменяет всё: аптеку, столовую, заправку картриджей разнообразных электрохимических имплантов, вплоть до управляющих эмоциями и работоспособностью. Препараты также продаются в кредит своим людям.
На стене следом интерактивный плакат, разъясняющий различия в полномочиях юридической корпоративной службы и общегражданской полиции, которая работает на контракте у ассоциации налогоплательщиков… Ни разу не мог прочитать текст до конца. Да и не надо. Он здесь как признак хорошего тона, официальное напоминание о политике в области соблюдения законности.
Мерцающий блик у плаката подсказал, что кабинет напротив пуст. Можно воспользоваться им. Я подошёл к нему и замер у оптического блока. Система распознала меня и открыла дверь. Теперь в кабинет будут скопированы личные файлы и персональные настройки.
Обстановка стандартная. Рабочий стол, кресло, стул напротив и маленький диванчик. Кондиционер. Широкое окно. Ощутив меня, кабинет приглушил освещение и закрыл жалюзи. Однако я остановился в дверях. Первым делом нужно заглянуть к шефу.
Я миновал несколько пролётов по длинному и широкому коридору, отделённых друг от друга бронеперегородками из полупрозрачного стекла и постами охраны. Заглянул в открытые двери, в дежурку группы быстрого реагирования, поздоровался. Парни коротали время за игрой в карты, кое-кто чистил оружие.
В кабинете шефа никого не оказалось. Его секретарь сообщила, что босс сорвался отсюда час назад и сказал, что может не вернуться до вечера.
– До какого вечера? – переспросил я. – Майа, он вызывал меня на срочную встречу.
– Позвони ему.
Я опустился на диван в приёмной и шепнул коммуникатору имя абонента. Через секунду передо мной повисло лицо угрюмого шефа.
– Что? – спросил он.
– Ты вызывал меня. Помнишь?
Тот недовольно поджал губы:
– Некогда. Тут демонстрации всевозможных придурков.
– Сразу всех? – я попробовал пошутить, но по взгляду шефа определил, что слова задели его за живое.
– Я даже не знал о существовании таких, – шеф явно говорил о наболевшем. – Сорвались как по команде. Теперь попробуй, найди следы в этой каше, – он вздохнул. – Вот что. Не отвлекай, ладно? Я и так сказал многовато. Занимайся… тем делом.
Он даже забыл фамилию.
– Эрасмуссена?
Голова босса утвердительно качнулась.
– По остальным вопросам тебя… – он уже смотрел куда-то поверх моей головы. – Будешь на подхвате. Оставайся на свя… – шеф оборвал разговор, не договорив слова.
Я мысленно выдохнул.
Сейчас у него столько проблем, что мой эпизод с расстрелом араба забудется. Мне приказано заниматься второстепенным делом. Даже свидетель тому есть – Майа. К тому же разговор прошёл по цифровой среде, значит, запись тоже имеется.
– Кофе? – предложила секретарша.
– Да, – согласился я. Почему-то именно у неё напиток получался совсем божественным. Когда нужно расслабиться, он расслаблял, а когда требовалось собраться – разгонял и тело, и разум.
Мы немного поболтали на стандартные темы типа причуд погоды в разных районах и о чём-то ещё. После таких разговоров в голове ничего не остаётся. Только расслабленность и обрывки подзабытых слов, которые потеряли значение.
Интересная женщина. Про таких говорят, что без возраста. Тридцать? Нет. Её взгляд старше. Сорок? Тоже нет. Внешность подсказывает, что она моложе.
Я очнулся, когда окурок обжёг пальцы.
– Проклятье, – я встрепенулся и затушил окурок в пепельнице, стоявшей на подлокотнике дивана.
– Вот-вот, – покачала головой Майа. – Говорила же.
Я встал и поблагодарил её за кофе. Заметил, как та украдкой проглотила таблетку, похожую на ноотрофен.
Вышел из приёмной, намереваясь пройти к себе и вместе с аналитической компьютерной программой подумать над тем, что у нас есть по Эрасмуссену. Но только ступил за порог, как… увидел в стене напротив отражение.
Она. Та, что назвалась моим ангелом.
Я зажмурился, повернулся к стене боком, и даже отступил обратно к Майе.
– Что-то забыл? – будто издалека донёсся её голос. – Тебе плохо?
Майа выглянула в коридор и вопросительно уставилась на меня.
– Нет, – я проглотил комок, застрявший в горле. – Ничего. Всё нормально.
Заставил себя выйти из приёмной и взглянуть в ту стену. Там было пусто.
Вот только мимо меня провели одну женщину в наручниках. Я вновь решился посмотреть на неё только со спины. Двое охранников, судя по нашивкам, тюремщики, из нашего изолятора.
Конвой проследовал дальше по коридору, вглубь офиса. Туда, где расположена корпоративная тюряга. Они остановились у двери, и женщина повернула голову. Я увидел её профиль. Последние сомнения исчезли. То кукольное лицо, чересчур бледное в этом свете. Тонкие губы, и ярко-красная помада. Аккуратный носик. Причёска как у актрис в старом кино. Сумочки нет, отобрали раньше. Чёрный бархатистый жакет с плечиками и юбка в тон. Тот же цокот каблуков.
Вывод напрашивался один. Жанна использовала меня «в тёмную». Но тогда почему курьер оказалась в нашей тюряге, а не в прокурорской?
Я двинулся следом. По крайней мере, у меня было право идти туда. Никто бы не остановил. Так и случилось. Охранник на входе в запретную зону только кивнул.
– Стоять, – донеслось со стороны конвоя.
Пленница подчинилась, и я сбавил ход. Почти остановился.
– Лицом к стене.
Я почти повторил её движения, будто команды относились к нам обоим. И сделал вид, что смотрю в угол. Она мельком посмотрела в мою сторону. Естественно, не узнала. Но легче от этого не стало. Её взгляд показался опустошённым. Такой бывает после долгого пребывания в камере.