Град обреченный. Путеводитель по Петербургу перед революцией
Шрифт:
3. Дворец принца Ольденбургского
Дворцовая наб., 2; Миллионная ул., 1
В 1830-х годах, по случаю переезда в Петербург племянника Николая I принца Петра Георгиевича Ольденбургского, дом Ивана Бецкого (1784–1787 – архитектор Жан-Батист Валлен-Деламот) был выкуплен в казну и основательно перестроен Василием Стасовым. Зодчий объединил два отдельно стоящих здания, надстроил их этажом для создания бального зала и по желанию нового владельца спроектировал во дворце лютеранскую часовню.
Среди Романовых Ольденбургские слыли чудаками, вызывали усмешки. Они как-то слишком интересовались
В 1913 году домом владели принц Александр Петрович Ольденбургский и его супруга Евгения Максимилиановна, урожденная принцесса Лейхтенбергская. Александр Петрович, член Госсовета и сенатор, генерал от инфантерии, среди военных славился чрезвычайной строгостью и педантизмом – известие о его прибытии с инспекцией в полки вызывало среди офицеров нервные припадки и наводило панику на солдат. Хотя к Ольденбургскому многие относились иронически, вступать с ним в конфликт побаивались. Все знали, что Николай II любит его и уважает.
Александр Петрович прославился, прежде всего, созданием в Петербурге Института экспериментальной медицины, образцового учреждения, русского аналога лаборатории Пастера и Института Коха. Принц выкупил огромный участок Воронцова-Дашкова на Аптекарском острове, финансировал постройку лабораторий и вивария, а также повседневную деятельность института. В результате Россия отчасти обязана принцу своей первой Нобелевской премией, потому что именно в Институте экспериментальной медицины Иван Павлов проводил свои знаменитые опыты по физиологии пищеварения.
Много времени Ольденбургский и ученые института уделяли борьбе с чумой. Принц стал инициатором превращения Кронштадтского форта «Александр I» в главную в России противочумную лабораторию.
Дворец принца Ольденбургского со стороны Марсова поля. А. Ф. Лоренс
Портреты Петра Георгиевича и Александра Петровича Ольденбургских
Принц вкладывал свои капиталы в создание «русской Ривьеры» – комфортабельных санаториев и дач на черноморском побережье Кавказа. И, в отличие от родственников, предпочитавших проводить время во Франции, жил в своей кавказской резиденции в Гаграх.
В придворных кругах у принца Ольденбургского была репутация неуемного в своей энергии и непрактичного, но вместе с тем добродетельного человека, неспособного к интригам. В 1914 году известный своей злоречивостью великий князь Николай Михайлович писал в дневнике по поводу работы принца по координации действий военных и «Красного Креста»: «Гагринский герой иногда полезен, но опасен, так как берется разом за все и может еще более напутать своими быстрыми решениями. Принц хотя суетится и кричит, но все же наводит хоть какие-нибудь порядки».
Помимо особняка с видом на Марсово поле, принцу Ольденбургскому принадлежали дворец на Каменном острове и загородный дворец в Петергофе.
Немало проблем принцу и его жене Евгении Максимилиановне доставлял единственный сын, Петр Александрович, известный в свете азартный игрок и мот, не скрывавший гомосексуальных предпочтений. Тем не менее, в 1901 году его женили на сестре императора, великой княгине Ольге Александровне.
Свою роль в женитьбе сыграла дружба младшего принца с Николаем II. Встречавший младшего Ольденбургского в эмиграции писатель Марк Алданов вспоминал: «Тесная дружба, закрепленная в детстве, в день 1-го марта 1881 года, – день убийства императора Александра II, – связывала его с Николаем II – и едва ли кто другой так бескорыстно любил Николая II. Но политику его он всегда считал безумной. Он пытался даже “переубедить” царя и, не доверяя своей силе убеждения, хотел сблизить его с Толстым. Это одно уже дает представление об образе мысли и о душевном облике Ольденбургского». Петр Александрович с женой переехали от родителей в особняк на Сергиевской улице (ныне – Чайковского), 46–48. С 1903 года вместе с ними жил ротмистр Куликовский, личный адъютант принца и фактический муж Ольги. В 1916 году супруги, наконец, развелись, и Ольга смогла выйти замуж за Куликовского.
Подъезд дворца принца Ольденбургского со стороны Дворцовой наб. К. Булла. 1900-е
4. Посольство Великобритании
Дворцовая наб., 4; Миллионная ул., 3
Хозяином особняка у Марсова поля, построенного Джакомо Кваренги в конце XVIII века, был влиятельный екатерининский вельможа Николай Салтыков, председатель Военной коллегии, воспитатель Павла I и его старших сыновей великих князей Александра и Константина. Начиная с пушкинского времени, потомки Салтыкова сдавали особняк посольствам иностранных держав – австрийскому, затем датскому, а с 1861 года в особняк въехало посольство Великобритании.
С 1904 по 1906 год послом Соединенного Королевства в Петербурге был Чарльз Гардинг, затем – Артур Никольсон и, наконец, в 1910-м послом стал представитель древнего шотландского рода и потомственный дипломат, сын британского посла в Дании, Джордж Бьюкенен. Бьюкенен познакомился с принцессой Аликс, будущей супругой Николая II, еще в Дармштадте, служа поверенным у ее брата князя Гессенского. В Дании он сблизился и с государем, играл с ним в теннис. В Петербурге Бьюкенен возглавил дипломатический корпус держав Антанты в России и, заручившись поддержкой министра иностранных дел Сергея Сазонова, прилагал все усилия, чтобы укрепить антиавстрийские настроения в правящих кругах и удержать Россию в лагере Антанты. Бьюкенен был частым гостем великой княгини Марии Павловны и принимал в особняке на Дворцовой набережной представителей думской оппозиции.
Отношения императорской четы с Бьюкененом окончательно испортились после убийства Распутина, в котором английское посольство было прямо замешано. «Его Величеству, – отмечала фрейлина императрицы баронесса С. К. Буксгевден, – доносили, что сэр Джордж постоянно общается с Милюковым, Гучковым и подобными им либеральными деятелями – личными врагами Императора, к которым сэр Джордж, судя по его воспоминаниям, относился просто как к представителям оппозиции (с точки зрения британского парламентаризма). По этой причине Император и Императрица перестали верить в независимость суждений сэра Бьюкенена, и то дружелюбие, с которым Они всегда относились к британскому послу, постепенно сменилось более официальными чувствами».