Град Петра
Шрифт:
Так что же такое Шлотбург — прибыток или обуза? Пётр ещё ни с кем не поделился соображениями. Ламбер и тот поперхнётся, верно... Шереметев подавно. Бояре назовут безумцем про себя... Сами-то робки, привыкли ждать указа. Ох привыкли...
Фельдмаршал вселился в дом коменданта — с Брошкой, с лохматым пастушьим псом Полканом. Здание от взрыва пороха шатнуло, стёкла вылетели вон. Парсуна короля Карла упала, торчит из груды рухнувшей извести. Выбросить парсуну Шереметев постеснялся — суверен
Солдаты, гремя молотками, заделывают окна балясинами, лапником — стёкол Шлотбург лишён. В ногах у фельдмаршала железная грелка с угольями, дух от неё угарный. На столе, в сполохах свечей, чертежи, аккуратные, с обмерами, с бисерной цифирью. Пётр посмотрел с завистью.
— У кого пушки возьмём, Пётр Алексеич? Из дивизии Чамберса, что ли?
— Суди сам, стратег.
Мямлит боярин, осторожничает... Брать у Чамберса — так от царского имени. Без приказа не смеет.
— Ахиллесова пята, Пётр Алексеич, как древние говорили.
Ногтем провёл вдоль крепостного рва. Вот она, уязвимая пята, Защита со стороны суши плохая. Крониорта фельдмаршал не боится, а если Карл нагрянет...
— Мысок-то перекопать бы... Как, по-твоему, государь? Француз прикинул уже, на бумаге складно, а трудов-то... До зимы трудов-то... Швед даст нам срок?
Оплот на острове видится Петру неотступно. Но не здесь... Копать канал — пустое дело. К морю не подвинет. При виде боярина, угнетённого сомнением, сопящего, решение вдруг вызрело.
— В Шлотбурге нам не зимовать, Борис Петрович.
Ноготь дрогнул, вдавился.
— Где же, милостивец?
Озорная улыбка блеснула на лице Петра. Перепугается сейчас стратег.
— Отыщем остров.
Как понять царя? Откуда возьмётся островная фортеция — за лето? Какой щуки веленьем? Шереметев гулко задышал.
— Болото же, болото везде...
Улыбка Петра сменилась брезгливой гримасой.
— Заладили всё... Болото! Мы, что ль, в плену у Шлотбурга, не он у нас?
А ведь хотел открыться... Как старшему... Как капитан фельдмаршалу... Про тот клочок земли, что колыхался в голландских стёклах. Тогда, не доходя до Васильевского... Три деревца нарисовал шведский картмейстер — значит, не везде топко. Природа сама дарит...
— Слепые все, я один зрячий. Талдычат — болото! Может, оно на благо... Может, утонет Карл.
Ушёл в раздражении. Нет старшего, нет советника. Впрочем, надо на остров, убедиться. Самому надо... Нету зрячих. Носом ткнёшь — тогда увидят.
А что Ламбер сочиняет?
Генерал-инженер поселился в кордегардии. С порога шибануло французским духом: запахи пряностей, засушенных съедобных трав смешались круто. В углу бочонки вина. У француза — магазин целый. Резное
Над креслом, словно икона в окладе, — парсуна предка, вышитая серебром. Рыцарь стоит опустив голову, творя молитву. Летящий ангел благословляет его.
Ламбер налил в оловянные посудины бургундского, поздравил его величество с викторией.
— Ваш успех, сир, начало конец для Карл... Начало катастроф.
Царь не ответил на витийство. Маркиз предложил сесть у камина обогреться — сосновые поленья, исходя смолой, яростно трещали. Пётр жадно разглядывал прожекты генерал-инженера, развешанные справа и слева, переходил от чертежа к чертежу, пощипывая правый ус.
Шлотбург отрезан каналом, раскинулся на острове. К редутам существующим прибавлены новые, валы насыпаны. Не лишена защиты и дельта Невы. По берегам, вплоть до моря, батареи в оправе земляных укреплений. Острые лучи редутов вспарывают болото.
— Вобан... Великий Вобан...
Француз клянётся Вобаном, своим учителем. Ничего иного не сделать на данной территории. Великий фортификатор, величайший в Европе, решил бы точно так же.
— Мы строили во Фландрия... Болото там тоже... Вобан сказал: нужно шасси...
— Ряжи — по-русски, — перебил Пётр. — Давно умеем.
Маркиз смущён; трость, вздымавшаяся победно, стучавшая по чертежам, опущена. Прожект не вызвал восторга. Почему?
— Крот роет плохо, — простонал Ламбер, широко, недоумённо открыв карие глаза, придав пухлому лицу выражение огорчённого дитяти.
Царь смягчился, диспозицию батарей одобрил. Заторопившись уйти, сказал:
— Шведское наследство бедное. Не выручит нас... Я чаю, новую крепость воздвигнешь.
Где — не указал.
Данилыч ворчал, влезая в лодку вместе с царём. Ни свет ни заря — в дорогу...
Отлучаться из Шлотбурга вроде бы не след. Со взморья, от Щепотьева, дали знать: показались шведские корабли. Заявили о себе двумя выстрелами, в полной надежде, что в Шлотбурге свои. Царь велел пушкарям ответить, успокоить Нумерса. Корабли не отошли, встали как часовые, молчаливое их присутствие затянулось. Пётр откладывал поездку на остров и наконец не вытерпел.