Град разбитых надежд
Шрифт:
На мгновение завеса черноты пала, а за ней мелькнул зеленый свет маяка и кобальтово-синее море, катящее пенные валы прямо за стеной. Это его шум порой доносился до горожан. Это его запах витал в трущобах возле стены. Джоэл никогда не видел, но сразу узнал — да, это море. То самое, которое украшало когда-то конец Рыбной улицы, то самое, по которому ходили корабли с белыми парусами. И ноздри обласкал солоноватый дух свежего ветра пополам с горьким привкусом гниющих водорослей. Но все лишь на мгновение, на зыбкий отсвет секунды в чужом неверном сне. Бесчисленные кольца сомкнулись, каменный ворон прочертил по небу огненный след, отброшенный и опрокинутый. Змей побеждал, Змей возвещал апогей своего
— Я за гранью Вселенной! Я есть новая Вселенная! Начало и конец всего сущего в искаженных Мирах Хаоса! Законы твоей Вселенной не действуют в моей! — шипел Змей и смеялся, отчего воронка расширялась, утягивая в бездну все больше стенавших жизней. Сон повторял вечный диалог, но на этот раз Джоэла душили не загадки смутных образов, а вопросы из реальности, которые в закоулках памяти перековались в чудовищ.
— Ты не победишь! — кричал ему голосом вьюги гигантский ворон и с упорством безумца устремлялся вперед. Сражались два чудовища, сцепились две тьмы, свились в танце боя. Каменные перья ударялись с металлическим лязгом о чешую, но чертили на ней лишь зыбкие вмятины. И новые души уносились в воронку, оставляя в призрачно-прозрачных домах лишь зыбкую оболочку.
«Да ведь так Змей и выбирает, кто обратится в сомна!» — бессознательной мыслью догадался Джоэл и сам почуял, что его влечет к краю небесного водоворота. Он не желал, цеплялся за фонарные столбы, за вывороченные камни, да только вместо них пальцы сжимали каменные надгробия. В Вермело не осталось кладбищ, а старыми плитами чинили выбоины улицы. Копыта топтали память прошлых времен, черту между датами — чью-то жизнь. А обращенным не оставалось даже памяти, кроме короткого прощания в морге цитадели. И все, за стену. Неужели прямо в море? Или Змею в пасть?
Хаос манил распахнувшейся бездной, скрипел и хлестал ветер, мимо проносились вывороченные кусты окровавленной черемухи. Пальцы окоченели и больше не слушались. Джоэл устремился в пустоту.
«Так и обращаются. Прости, Ли, это тебе придется меня убить», — успел подумать он, утопая в липком кружении бессмыслиц и жутких образов. Вокруг него вставала стена пламени, костер и пепел. «Я вернусь огнем. Своим самым страшным кошмаром», — читал он призрачные буквы, что возникали в пространстве воронки, где вихри закручивали узлы прошлого и будущего. Ничто не существовало, существовало лишь ничто. И Джоэл почти смирился.
Но его выбил обратно в город мощный удар — это каменный ворон врезался в правый бок мощным клювом, опрокинул в воздухе и выхватил из плена воронки, вырвал из смертельного потока.
— Думаешь, многих так успеешь спасти? — рассмеялся Змей и ударил ворона незримо колоссальной когтистой лапой. Черная гранитная птица взвилась вверх, закружилась, а из ран засочился чистый огонь.
Джоэл взирал на сражение в перевернутой перспективе спящего, лежащий посреди улицы. Он не определял, кто здесь зло, кто добро. Он слышал только море и понимал, что на этот раз не обратится в тех, кого уничтожал. И лишь дивился: где-то там, за невидимой гранью снов, велась борьба за души, за обращенных и проснувшихся. Но сон ведь лгал, и город в реальности тоже. Тогда не все ли равно, во что уверовать, если просит душа? Если ноет, болит, исходит осенним туманом в сетях? Он только желал еще раз увидеть Джолин и Ли, выбравшись из кошмара в рутинный ужас реальности, в понятные страхи. К ним.
— Это тоже реальность, Джо! — каркнул ему ворон, срываясь с желтых небес; запыхавшийся и измученный, он продолжил: — Но не твоя…
И в тот же миг с неиссякаемым упрямством устремился прямо на Змея, а впереди него веером острых кольев неслись пики каменных перьев. Все они нацелились в Красный Глаз. Все
«Его не победить», — обреченно решил Джоэл и смирился, чего-то ожидая. Ворон же не унимался. Он впивался когтями в чешую, сгибал и отрывал пластины, хотя на место утраченных тут же вставали новые. А от крошащейся защиты ворона уже ничего не осталось, изнутри он светился ярким факелом. Не ворон — феникс. Как странно! Все слишком странно в этом сне.
Вскоре Змею надоела игра, и он резко извернулся, дернув длинной шеей. Из мрака донесся гулкий щелчок зубов и дикий задушенный клекот. А потом с высоты перевернутым солнцем древних картин полетел ворон-феникс, раздробленный, лишенный каменной брони. Кровь разбавленным вином хлынула из крыльев. Ворон упал, сломав несколько прозрачных крыш, скатился черной кляксой и замер на разбитой мостовой, бескрылый, перепутанный, как клубок порванной пряжи. Не разобрать, чем являлся когда-то, но Джоэл вдруг понял, что птичьи черты исчезают, уступая место иному облику. И вскоре перед ним предстал окровавленный человек.
Джоэл подошел к нему без страха, отчего-то вверх ногами, ступая не по кладбищу мостовой, а по карнизам вторых этажей, по расставленным сетям и случайным облакам. Ворон же, разбрызгивая лаву-кровь, лежал на камнях последнего града людей. Он приподнялся и обернулся, скрываясь за черным плащом. Но Джоэл разглядел лицо — какой-то мальчишка, не больше двадцати пяти, но с огненными глазами старика. И будто бы встречались где-то, видел у кого-то такие же глаза.
«Вестник Змея? Легендарный сомн? Тогда почему против Змея, если вестник его?» — задумался Джоэл. Лабиринты расследования даже во сне не давали покоя, выстраивались четкостью невероятных версий. Все вверх ногами, поперек четких доводов.
— Джоэл, я буду говорить с тобой через сны, через случайные песни и чужие молитвы, — прошептал, задыхаясь до боли, странный человек, точнее, ворон. Или, может быть, феникс.
— Нет, не хочу, изыди! Уходи, проклятый голос! Исчезните вы, твари! — прошептал Джоэл, когда слишком отчетливо услышал этот обычный человеческий голос. Он почти проснулся, даже приоткрыл глаза, узрев комнату. Но видения не отпускали, не распадались.
— Так каждый раз. И каждый из миров кричит: «уйди, позволь мне умереть». Смерть смотрит на тебя сквозь закрытые веки.
— Нет. Я не хочу, чтобы Вермело умер, — твердо отозвался Джоэл, почти проснувшись. Он рычал, не размыкая губ, силился произнести в реальности, но во сне слова оглушали.
— Зависит от тебя. Я слаб здесь. Слишком слаб, — простонал ворон, Страж Вселенной, и распался черным легким оперением, оставив лишь сожженные камни.
Джоэл проснулся рывком, непривычно встревоженный. Сердце отсчитывало неумолимо быстрый ритм, вбиваясь гвоздем в грудную клетку. Первым делом он посмотрел в Ловцы Снов и с удивлением не обнаружил ничего, вообще ничего, даже хлопья пепла не застряли меж шелковых нитей. Как будто видение и впрямь происходило наяву. Но когда? И где? В прошлом, в будущем, вне и вокруг времени каждый миг? В голове разрушались рамки привычного понимания, но Джоэл стряхнул с себя оцепенение, выглянул в замызганное окно: часовая башня показывала пять вечера. Значит, до начала дежурства еще оставалось время.