Град Темных Вод
Шрифт:
«Вселенная бесконечно расширяется, если верить Галке и статьям по астрофизике, которые она мне усердно подкидывала, а вот ум мой — наоборот. Ужимается он. Я же про размен Тариши на меня всерьез думала»…
— Когда завершается один путь, открывается новый, — подхватила за Шанайей Мать Дома. — Путь осознания. Не всегда он приводит обратно в Обитель, множество идущих отсеивает путь. Если будет на то знак Ашшэа, и ты придешь в Дом Бестий, либо как одна из его дочерей, либо как вечный друг Дома.
— Кто-нибудь из испытуемых вообще побеждал в бою шага силы? — устало и невпопад спросила Хэйт.
— Нет, — покровительственным
И улетучилась — порталом.
— А если бы я победила, — не унималась адептка. — Стала бы Бестией? Сестра Шанайя воскресила бы Таришу? И те дочери Дома, что пали в сражении с Архидемоном, почему не воскресили их?
Главная НПЦ локации покачала головой.
— Много вопросов. Да, ты бы ей стала. Нет, связь духа и тела Тариши осталась бы разорванной. Потому как лишь поддавшись, дочь Дома Бестий могла бы проиграть. На ее стороне опыт, сотни схваток, знание всех слабых мест подопечной. В Доме Бестий нет места малодушию. Что же до тех, о ком я скорблю: Шанайя поведала о пределах. Не будь в эльфийских землях высших жриц, и пало бы безвозвратно много больше моих дочерей.
— Благодарю за ответы, — кивнула Хэйт. — Могу я попросить вернуть меня в тот храм, из которого забрала меня Бестия?
— Это будет проделано, — согласилась Мать Дома.
— И до того, как я уйду, — адептка замялась. — Могу я написать ваш портрет?
Непись, уже развернувшаяся, чтобы выйти из зала, застыла на месте.
— Искра творца требует выхода? — по недолгому измышлению проговорила Глава Дома Бестий. — Что же, вреда от сего не будет. Однако картина должна будет остаться в Обители. Согласна, пришлая?
Хэйт кивнула. Мысль о портрете необычной этой дроу подспудно преследовала девушку со дня получения достижения «Те, кого нет».
— Нужно ли тебе что-то особенное для работы? — дождавшись покачивания головой от адептки, НПЦ вызвала пурпурно-черный овал портала. — Следуй за мной.
Громадные разлапистые деревья с лиловыми длинными иглами, узкий ручеек, над которым вздымался сиреневый пар, и друзы светящихся зеленых кристаллов на стенах — так выглядело место, в которое открыла портал Глава Дома Бестий. Потолок Хэйт, как ни вглядывалась, не могла разглядеть.
Покуда пришлая осматривалась, НПЦ прошествовала к скамье, высеченной в одном из валунов — пол в подземном помещении не был разровнен, и корни деревьев соседствовали с глыбами, прорастая, казалось, из этих камней.
Мать Дома села на скамью, как на трон: прямая, несокрушимая, как основание гор.
«Это ее место», — проникшись производимым неписью впечатлением, поняла Хэйт. «У других это могут быть комнатушки, дворцы или койки в казармах — а она живет здесь».
«Модель» молчала, глядя на ручей, и художница, не говоря ни слова, начала раскладывать свои инструменты.
— Нас было мало, — прервала молчание дроу, когда Хэйт нанесла первый мазок на холст. — Сильные, быстрые, одаренные — и разобщенные. Было множество малых домов, и все они соперничали друг с другом. Власть, знания, близость к Ашшэа — поводы изыскивались на ходу. Интриги, яд, нападения скрытные и не очень, ничего не чурались главы домов. Даже угроза войны со светлыми эльфами не внесла единства.
Глубокий
— Ашшэа, создавшая свой народ столь изворотливыми и властолюбивыми, желала иной доли детям тьмы. Мир может воцариться лишь тогда, когда силы противников равны, а дети Иттни, ведомые к подступам горных крепостей владыкой Илиоссантом, были сплоченным воинством, в противовес малым домам дроу.
С осторожностью Хэйт принялась за написание модели: в виртуальности из-под ее кисти полноценных портретов не выходило, ни «Искра Архидемона», ни «Скорбящая» таковыми считаться не могли.
— Богиня призвала пятерых. Шанайю, меня, Шасну, Вайшэ, Руаттар. Была долгая ночь, в течение коей главы малых домов отправились за грань. К исходу ночи каждая жрица в каждом святилище готова была озвучить волю Ашшэа: лишь один Дом угоден богине, и скрыт он будет от случайных взглядов, и не станет этот Дом править дроу, но станет — защищать, от врагов внешних и внутренних; великой честью и великой жертвой будет вхождение в этот Дом. Так появились мы.
Рассказчица смежила веки, погружаясь в воспоминания.
— Бестиями нарек нас военачальник Илиосанта, под Гаэрланом. Второе по величине воинство вел Лиидар, лагерь, вставший на подступах к крепости, тянулся, насколько хватало взгляда… Мы не за жизнью Лиидара шли, но за знанием о том, что готовят он и его владыка. Из сердца лагеря похитить охраняемого воина, чтобы к рассвету вернуть его, не помнящего о событиях ночи, не потревожив ни единого эльфа — и я, и Шанайя унесем за грань память о той ночи. Не обманись ее речами, в пытках искуснее Шанайи не встретишь и обойдя всю Тионэю. Сломался и Лиидар, но прежде окрестил нас с нею — бестиями. И нам пришлось по вкусу. Понравилось и сестрам, в ту ночь приводившим в негодность осадные орудия первого войска. Так Дом Бестий обрел название.
— Почему вы его не убили? — как-то не особо задумываясь над рассказываемой историей — портрет был важнее — спросила Хэйт. — Разве возврат Лиидара не был лишней сложностью и лишним риском?
— Смерть военачальника породила бы панику, но панику кратковременную, — с удовлетворением в голосе ответила Мать Дома Бестий. — Его бы заменили, а в планы нападения, вероятней всего, внесли бы изменения. Нет, пришлая, этот риск был оправдан. С тем, что мы сделали, дети Иттни так и не узнали, почему проиграли войну, превышая «исчадий тьмы», как они звали дроу, численностью и дисциплиной воинства. О, не просто далась дроу и Дому та победа: приграничные крепости были разрушены, после того, как жителей их вывели по подземным туннелям. Разбив тех дроу, что оставались защищать стены, отряды эльфов входили в пустые поселения, и там же гибли: сестра Руаттар сильнее всех дроу была во владении стихией земли; горы она рушила и мяла, как пожухлые листья, над головами захватчиков. И первою из нас отправилась за грань: крепость Ташгаил ослушалась приказа Дома, жители ее не оставили свои дома. Бунт остатков малого дома, чьего имени не вспомнят и камни, и сотня детей, оставленных тем домом в крепости, а после, когда поражение защитников Ташгаила стало неминуемым, Руаттар не покинула крепость. Лишь когда все ушли, а стены Ташгаила пали, начала она обрушение, и погребла под обвалом не только эльфийский отряд, но и себя.