Граф Брюс
Шрифт:
— Давно? — только и спросил я.
— Четырнадцать дней, как диагностировали.
— А через других Кочевников никак?
— Сам же знаешь, у тех, кто уже интегрировался, очередь на годы. — даже через то, что нельзя назвать расстоянием, я различал печаль в голосе Эрики. Уний ведь был практически своим. — Мы с ним разговаривали на днях. Вспоминали детство…
— Мне жаль…
А что еще я мог сказать? Я бы с радостью перетащил энергетическое тело Уния в этот мир, подарил бы ему новую жизнь, и те возможности, которые сейчас имею сам. Но — как? Денег нет, доноров тоже еще нет,
Конечно, можно было пойти в ближайший госпиталь или больницу, устроится туда волонтером, подыскать молодого умирающего человека, и попытаться вытащить Уния. Исцеление — однократное — можно списать и на чудо, явленное лично Спасителем.
Но не когда твой дед обвинен в госизмене.
— Мне тоже, — эхом откликнулась Эрика. И сразу же вернула себе деловой тон. — Значит, ты заморожен на неопределенный срок, так мне сказать Координаторам?
— Все верно.
— Рекомендованная связь в режиме доклада — через десять дней. При изменении статуса — самостоятельно выходи на двусторонний режим.
— Понял тебя, Маяк.
— До связи, Кочевник.
Глава 6
Оставаться в доме одному не хотелось. Настроение от местных новостей, и от домашних, было просто отвратным. Так что я накинув куртку — вечера в сентябре прохладные — и отправился на прогулку. Похожу, подумаю, верну душевное равновесие — без него мне никак нельзя.
Маршрут не выбирал, но ноги сами вынесли меня к набережной Клязьмы. Толпы прогуливающихся бездельников, для которых воздух, вода и пища были естественным набором ценностей, почему-то разозлили еще больше. И хотя я понимал, что они-то точно ни в чем не виноваты, смотреть на них без досады не мог.
Так что свернул к Белой слободе, прошел район Земгорода, и сам не заметил, как оказался в Стрельцовом переулке. Местечке, куда с наступлением темноты лучше бы не соваться.
На самом деле, конечно, это был не один переулок, а десятка полтора кварталов, за которым числилось такое название. В пятнадцатом веке, это я в учебниках истории прочитал, здесь был дорогой райончик, всякая столичная богема жила, цари полюбовницам дома покупали — чтобы не слишком далеко ходить. А потом случился Стрельцовый бунт. Который власть утопила в крови, попутно спалив все постройки до основания.
Купцы да бояре, напуганные дурной славой местечка, быстренько сменили дислокацию, а землю заняла всякая голытьба. Превратившаяся потом в бандитов и прочий разбойный люд. Так с той поры и повелось. Разве что вместо всяких вертепов и кабаков, в которых можно купить как выпивку, так и человека, сейчас в здешних безликих зданиях прятались подпольные казино, кабинеты врачей без лицензии, скупщики краденного и штабы молодежных банд. В самом деле, как же в десятимиллионном Владимире — и без молодежных банд!
Короче говоря, сказать, что этот район был криминальным — ничего не сказать. И, вроде бы, не окраина какая, и земля дорогая, а не разгонят эту шваль никак. Даже полиция не особо сюда заглядывает. Наверное, тому были какие-то веские причины,
А сегодня — даже обрадовался тому, что сюда забрел. Хотелось дать выход злой энергии, которая бурлила внутри, и лучшего места для этого было не найти. За сохранность жизни и кошелька тоже не особо боялся. Если что-то пойдет не так — есть навыки Кочевника, да техники Брюсов. Вот и будет возможность их испытать в боевом режиме.
Но как по заказу, прогулка по Стрельцовому переулку вышла совершенно безопасной. Закон подлости какой-то! Хотелось почесать кулаки, а главное злачное место города словно бы вымерло. Даже люди на узких улочках встречались очень редко, да и те спешили пройти мимо меня побыстрее.
«Ладно! — решил я минут через двадцать. — Дойду до следующего перекрестка, и если тут везде такая тухлятина — валю домой. Все равно уже успокоился!»
Но на пересечении двух улиц ожидаемые и столь влекущие совсем недавно неприятности, наконец, проявились. Правда, не в виде парочки головорезов с бейсбольными битами и ножами, чьи морды можно было бы рихтануть «каменным кулаком». А в лице здоровенного мастифа, выскочившего на меня из какой-то щели между домами.
Правда, нападать он на меня не стал — остановился в шаге от «песчаного щита» который я, спасибо деду за тренировки, успел поставить. Только облаял, после чего побрел обратно к своей дыре.
— Твою ж! — в сердцах рявкнул я на мастифа. — Напугал как!
И тут заметил, что здоровенный песик совсем не беспризорный. Что, в общем-то, логично — порода-то не дворовая. Плюс полоса ошейника на складчатой шее, и поводок от нее, уходящий куда-то в темноту. Проклятье! И рука, этот поводок сжимающая! Лежащая на земле рука!
Разрозненные факты сошлись воедино за какую-то долю секунды. Человек, лежащий на земле в Стрельцовом переулке — это уже не хорошо. Повезет, если просто пьяный, но скорее — мертвый. Вон поводок как руку с места на место двигает. Прогулялся! Трупаков только мне на сегодня и не хватало.
«А если не совсем мертвый?» — мелькнула мысль.
Но не заявила о себе и ушла, а быстро разрослась в идею. И я, хотя и имею обыкновения к спонтанным поступкам, пришел в себя, когда уже на полусогнутых приближался к мастифу, шепча какой-то вздор. Типа: «Хорошая собачка! Умная собачка! Пропусти меня к хозяину, я ему помогу!»
Ну а что! Это, может быть, шанс! Если человек еще не мертв, если в нем хотя бы теплиться жизнь, им — его телом — можно спасти моего друга. У которого других шансов нет. Да, без подготовки! Да, с риском! Но, если подумать — с минимальным же! Кто свяжет прогуливающегося по злачному месту дворянина и неизвестного, совершенно левого обитателя местных трущоб? Даже Тайная Канцелярия на это не6 способна!
Согласен! Условия для перехода не лучшие. И жизнь Уния может ждать не та, на которую он рассчитывал — старта я ему дать не смогу. Но это будет жизнь, будь оно все проклято! Жизнь, а не гарантированная смерть через пару месяцев! Лишь бы только этот бедолага оказался еще живым!