Граф и Фейри. Том 3
Шрифт:
Но если тот, кто звал себя Эдгаром Эшенбертом, был близок к главе организации, убившей его отца, тогда не было ничего важнее его долга. У него не было времени на сентиментальные сомнения.
– Мистер Ферман, к вам гость.
Эти слова проговорила домовладелица, женщина средних лет, державшая пансион, в котором он жил.
Через открытую дверь увидев человека, которые пришёл к нему, Поль замер и чуть не выронил пузырёк из рук.
– М-милорд…
– Что случилось? У тебя такой трагический вид, словно ты увидел конец света.
–
– Я заинтересован в том, чтобы мастерская живописца была приятна глазу.
Он понял, что ведёт себя грубо, оставаясь сидеть, и вскочил на ноги.
– Это просто обыкновенная комната. Хоть здесь повсюду пятна краски.
Поль подумал, что должен предложить ему присесть, но всё в его комнате было измазано маслом и краской, заставляя его беспокоиться, что граф может испачкать свой прекрасный сюртук.
У него, по-видимому, также не было намерения садиться на грязный стул, так как он подошёл к окну и встал там, глядя на улицу.
– Ты переезжаешь?
– Э?
Взгляд графа остановился на чемоданах, сваленных в углу комнаты. Поль ни в коем случае не мог ответить, что готовился к своему побегу за море.
– Нет, э-э, мой знакомый попросил меня пока подержать их в своей комнате, для его магазина.
Это было отчаянное и грустное оправдание, поскольку в комнате лежали и другие чемоданы, оставленные открытыми, из которых выглядывала заброшенная в них одежда.
– Понятно. Я пришёл сегодня, потому что хотел кое-что спросить у тебя.
Он со слабой улыбкой наблюдал за ним пронзительным взглядом, заставляя Поля снова помертветь. Бутылочка чуть не выскользнула из его вспотевшей, влажной ладони.
– …И что же это может быть?
– Кольцо с лунным камнем, почему ты врешь, что всё ещё не снял его?
Его глаза опустились на его правую руку: на его пальце действительно не было кольца. Время от времени он надевал его на левую руку, думая, что оно мешает ему держать кисть. Он был внимателен и удостоверялся, что никто не замечает этого, но сейчас, находясь в собственной комнате, он совершенно забыл об этом.
– Ты мог снять его довольно давно, не так ли? Но если бы ты сказал, что оно снялось, у тебя не было бы повода оставаться в моём доме. Я думал, ты молчишь, потому что не хочешь терять шанс подружиться с Лидией. Но хоть ты и защитил её от меня, ты, ничего не сделал, позволил ей вернуться домой. Это странно. Ни один мужчина не упустит такую прекрасную возможность. А упустивший её будет либо нелюдимым трусом, либо он преследует совсем иную цель, продолжая носить кольцо.
Эдгар был прав: мало кто оставил бы без внимания такую возможность. Но Поля можно было принять за нелюдимого, если забыть о том, что он преследовал иную цель.
– Тебе было нужно оставаться в моём доме ещё какое-то время?
Как много он понял?
– …Лидия предположила, что мне будет безопаснее
Эта часть была правдой. Поль был обязан докладывать о действиях Эдгара своим товарищам, но тогда он ещё считал Эдгара настоящим графом, и считал своей обязанностью закончить обещанную картину.
– Я удивлён тем, что ты так быстро придумал достойное оправдание. Я считал, что ты человек, не умеющий врать.
– Я не врал.
– Твоё имя не Ферман, а О’Нилл. Скажешь, что и тут не врал?
«Что?» – Поль был потрясен, и в его голове зазвучали тревожные звоночки. Его товарищи говорили, что даже если о Фермане будут что-то узнавать, имя О’Нилла не всплывёт.
«Если только он не знал тебя в прошлом».
Домовладелица постучалась в дверь. Похоже, она пришла налить им чай. Рефлекторно Поль пошёл открывать, сказал, что справиться сам, и забрал поднос.
– О’Нилл тоже был художником. Его убили восемь лет назад. По крайней мере, так считал ты, и из-за этого всё время чувствовал, что твоя жизнь в опасности.
Эдгар продолжал говорить, словно загоняя его в угол.
Поль же медленно уверялся в своём решении, холодно смиряясь с мыслей об убийстве графа. Этот граф был частью организации, которая убила его отца. Он должен сделать это.
– О чем вы говорите? Я всегда был Ферманом. Мой отец отошёл от дел, но всё ещё жив.
Он позаботился о том, чтобы его голос не дрожал, и осторожно откупорил бутылочку со снадобьем, которую всё это время держал в руке.
Белый рассыпчатый порошок посыпался из неё в чашку. Уголком глаза он убедился, что Эдгар не смотрел в его сторону. Если бы Поль спокойно всё обдумал, то понял бы, что граф не станет пить напиток, налитый в комнате человека, которому он не доверяет... Но Поль делал свое дело, не задумываясь о деталях.
– Откуда взялось имя О’Нилл?
Он поставил чашку с чаем прямо перед Эдгаром.
– Я знал его. Он был отличным художником. Огромное поместье, возведённое неподалеку от озера, звалось Белая Лилия. Я всегда задавался вопросом, где же в нём были белые лилии, но, наконец, понял, когда увидел его картину. На ней были изящные белые лилии, цветшие у края озера.
Кажется, Поль сам мог видеть этот вид, запечатлённый на картине его отца, которая рисовалась на его глазах. Это было поместье герцогской семьи Сильвенфорд. Это сказочное озеро было окружено богатой местностью и таинственным лесом. Дворяне, жившие там, все были добры и красивы…Поль почувствовал замешательство. Почему он, приспешник Принца, знал о таких вещах?..
Если он знал Поля в прошлом…
Нет, это невозможно.
– Твои картины нарисованы с той же чуткостью, что и картины О’Нилла. Живопись и вправду твоё призвание.