Граф Ноль. Мона Лиза овердрайв

Гибсон Уильям

Тернер закрыл глаза, отключив отражение в стекле. Что-то шевельнулось – глубоко в наносах архивной памяти на Митчелла. Стыд. Он никак не мог до этого дотянуться… Внезапно Тернер открыл глаза. Что она там говорила на кухне у Руди? Что отец вложил эту штуку ей в голову, потому что она была недостаточно умной? Осторожно, чтобы не разбудить девочку, он просунул руку в боковой карман штанов и за шнурок вытянул черный нейлоновый конверт Конроя. Оторвал липучку, вытряхнул на раскрытую ладонь раздутый асимметричный биософт. Машинные

сны. Американские горки. Слишком быстро, слишком чуждо, чтобы ухватить. Но если ищешь что-нибудь конкретное, вытащить это должно быть не так сложно…

Большим пальцем он выковырял заглушку из разъема и положил рядом с собой на пластик сиденья. Поезд был почти пуст, и пассажиры не обращали на него никакого внимания. Он сделал глубокий вдох, сжал зубы и вставил биософт…

Двадцать секунд спустя он это нашел. Нашел то, за чем нырнул. Чуждость на этот раз не коснулась его – потому, вероятно, что он отправился за одной специфической деталью, фактом, именно тем видом данных, которые, как правило, и попадают в досье на ведущего ученого: коэффициент интеллекта его дочери в динамике ежегодных тестов.

Интеллект Анджелы Митчелл был намного выше нормы. Причем с самого раннего детства.

Вытащив биософт из разъема, Тернер рассеянно покрутил его между большим и указательным пальцем. Стыд. Митчелл, и стыд, и выпускной курс… Оценки, подумал он, мне нужны оценки этого ублюдка. Мне нужна копия его аттестата.

Он снова вошел в досье.

Ничего. Он зацепил аттестат, но там не было того, что он искал.

Нет. Еще.

Еще…

– Черт побери, – пробормотал он, наконец поняв.

Бритоголовый подросток с сиденья через проход бросил на него недоуменный взгляд, потом вернулся к монологу приятеля:

– Они опять устраивают гонки, на холме в полночь. Мы тоже едем, но только потусоваться, эти игры не для нас, просто оттянемся и посмотрим, как они будут пихаться. Вот уж оборжемся, глянем, кто кого, на прошлой неделе Сьюзен сломала руку, ты видел? Да просто уссаться, Кол хотел отвезти их в больницу, но так обдолбался, что налетел на своей сраной «ямахе» на «лежачего полицейского»…

Тернер воткнул биософт обратно в разъем.

На этот раз, когда все осталось позади, он не сказал вообще ничего. Только крепче обнял Энджи и улыбнулся, и тут же увидел эту улыбку в окне. Звериный оскал – как на рубеже.

Студенческие показатели Митчелла были хороши, исключительно хороши. Великолепны. Но кривой взлета в них не было. Кривая взлета – Тернер научился видеть ее в досье любого ученого как некий дорожный знак, указывающий на близкий поворот: «гениальность». Он мог распознать эту кривую, как рабочий определяет сорт металла, наблюдая за сыплющимися с шлифовального колеса искрами. Так вот, у Митчелла ее не было.

Стыд. Институтское общежитие. Митчелл знал, твердо знал, что ему не пробиться. И потом – каким-то образом – ему это удалось. Как? В досье нечего

и искать. Митчелл нашел какой-то способ подредактировать то, что передавал машине «маасовской» службы безопасности. Иначе они бы за него уже взялись… Кто-то – или что-то – нашел Митчелла в его аспирантском убожестве и начал накачивать идеями. Ключи, подсказки. И Митчелл взлетел, его кривая после этого вспыхнула ослепительным, идеальным блеском, засияла и вынесла его наверх…

Кто? Что?

Тернер посмотрел в лицо спящей Энджи в подергивающемся свете «трубы».

Фауст.

Митчелл заключил сделку. Возможно, Тернеру никогда не узнать подробностей соглашения или цену Митчелла, но он понял, что знает оборотную сторону, чего потребовали от Митчелла взамен.

Легба, Самеди, слюна, сочащаяся из перекошенного рта девушки.

А поезд несся в старый Союз в черных порывах полуночного ветра.

– Такси, сэр?

Глаза мужчины двигались за очками с полихромной подкраской, стекла переливались, как нефтяные пятна. По тыльным сторонам его ладоней расползлись плоские серебристые воспаления. Не останавливаясь, Тернер шагнул ближе и, поймав его за локоть, прижал к стене из поцарапанной белой плитки между серых стеллажей ячеек камеры хранения.

– Наличные, – сказал Тернер. – Я плачу новыми иенами. Мне нужна тачка. И никаких, понял меня, никаких проблем с водителем. Ясно? Я не лох. – Он еще крепче сжал локоть зазывалы. – Попробуй только что-нибудь выкинуть, и я вернусь тебя прикончить или сделаю так, что ты пожалеешь, что остался жив.

– Есть. Да-с-сэр. Усек. Это можно устроить, сэр, да-с-сэр. Куда бы вы хотели отправиться, сэр? – Изможденное лицо мужчины перекосилось от боли.

– Наемный человек. – Голос исходил от Энджи. А потом хриплым шепотом – адрес.

Тернер увидел, как за радужными переливами глаза зазывалы нервно заметались из стороны в сторону.

– Это Мэдисон? – проскрипел он. – Да-с-сэр. Найду вам хорошее такси, правда, хорошее такси.

– Что там за место? – спросил Тернер водителя, наклоняясь вперед, чтобы нажать кнопку «говорите» возле стальной решетки микрофона. – По адресу, что мы вам дали?

Последовал шорох статики.

– «Гипермаркт». Но там наверняка почти все позакрывались, поздно уже. Разыскиваете что-то определенное?

– Нет, – отрезал Тернер.

Место было ему незнакомо. Он попытался вспомнить этот отрезок Мэдисон-авеню. Кажется, в основном спальный район. Бесчисленные квартиры нарезаны в скорлупе офисных зданий, оставшихся с тех времен, когда бизнес требовал физического присутствия служащих в штаб-квартире компании. Некоторые здания были настолько высоки, что торчали над куполом…

– Куда мы едем? – спросила Энджи, положив руку ему на локоть.

– Все в порядке, – ответил он. – Не волнуйся.