Граф-пират
Шрифт:
В то время как брат Вайолет Майлз, тоже большой, чём-то напоминал нерушимую скалу, которую, однако, порой было легко проглядеть на фоне окружающего пейзажа, графа Эрдмея нельзя было назвать малозаметным. Он стоял, заложив руки за спину, небрежно согнув ногу в колене. В подобной позе стояли и другие беседующие мужчины. Но в ней было что-то особенное. Простая одежда, отлично скроенная: коричневые брюки, белый широкий галстук, черный пиджак, чуть заметные светлые полоски на поясе.
Однако другие присутствующие джентльмены не могли не ощутить его физического превосходства,
Не говоря уже о том, что граф напрочь разрушал все представления о красоте, прочно укоренившиеся в сознании многих дам. Такое впечатление, будто в зал вкатили троянского коня. Фигура графа совершенно не вязалась с английским пейзажем.
— Такой нахмуренный лоб… Он действительно выглядит как дикарь, — задумчиво произнесла Вайолет. — Ему надо попробовать улыбнуться. Интересно, у него все зубы на месте? Кто-нибудь из вас видел его вблизи?
Оказалось, еще никто не имел возможности увидеть зубы графа, поэтому следует подослать к нему одну из дам, а возможно, сделать так, чтобы они танцевали вместе.
— Мне нравится его хмурый вид. Он словно прищурившись смотрит на солнце, стоя на носу корабля, а морской бриз развевает его волосы, — мечтательно заметила Эми Харт.
— Но сердитые мужчины ужасно танцуют, — возразила Миллисент.
Вайолет не могла оставить подобную глупость без ответа и медленно повернулась к девушке.
— Ради всего святого, — произнесла она страдальческим тоном.
Миллисент заметно смутилась.
— Позвольте мне рассказать вам о величине мужских бедер и о том, что это указывает на доблесть, — вмешалась в разговор леди Перегрин, молчавшая уже несколько секунд.
Сестры Харт немедленно повернулись к ней — ведь она, будучи замужней дамой, знала такое, чего не знали они.
Все трое заговорили разом, прямо как зажужжали осы, налетевшие на перезрелые фрукты. Вайолет ощутила сильную сонливость, словно сидела под лучами палящего солнца, и ей страшно захотелось уйти. Не так давно она со своим братом Джонатаном и двумя друзьями, Синтией и лордом Аргоси, ходила к цыганам, расположившимся табором на окраинах Пенниройял-Грин, чтобы они предсказали судьбу. Конечно же, ей предстояло в будущем длительное морское путешествие. Молодая цыганка Марта Эрон выкрикнула что-то неразборчивое, какое-то французское слово — наверное, имя. Тогда Вайолет восприняла все сказанное с иронией. Все знали, что Марта безумна и в то же время несколько кокетлива.
Сейчас же Вайолет решила, что с радостью отправилась бы в долгий путь подальше из бального зала.
— По-настоящему привлекательный и утонченный мужчина — это первый помощник капитана. Вы его видели? Наверное, французский аристократ, потерявший все состояние во время революции и вынужденный служить дикарю. Его зовут лорд Лавей.
Леди Перегрин не терпелось поделиться свежими сплетнями о новых гостях.
Вайолет вскинула голову и так пристально посмотрела на леди Перегрин, что у той вся кровь отхлынула от лица.
Все трое, затаив дыхание, напряженно ждали.
— Вы что-то задумали, милочка? — с трудом выдавила
Кажется, она почти перестала дышать.
— Как, вы сказали, его имя? — вежливо осведомилась Вайолет.
Леди Перегрин взяла себя в руки, хотя почти дрожала в предвкушении очередного скандала.
— Я могу сделать кое-что получше, мисс Редмонд, — проворковала она. — Хотите, я вас представлю?
— Они похожи на гиен, набросившихся на труп животного, — заметил Флинт, когда лорд Лавей наконец вернулся со стаканом ратафии.
Лавей проследил за его взглядом, устремленным на молодых женщин.
— Скорее, это твой труп, — весело подтвердил первый помощник. — Пока я наливал себе это пойло, мне удалось подслушать часть разговора. Она сказала…
— Кто именно?
— Хорошенькая блондинка.
Лавей неопределенно кивнул.
— Они все хороши собой, — раздраженно заметил Флинт.
И действительно, все дамы были одинаково бледны, надушены, изысканно одеты и причесаны — хорошенькие в английском понимании этого слова. В каждой стране были свои стандарты красоты, и Флинт познал многие из них.
— Вон та со светлыми волосами, на восток от двери, рядом со статуей какого-то изнеженного римлянина. На ней голубое платье, а на шляпке торчит перо. Пока я наливал себе это… — Лавей пытался подобрать подходящее слово, но скоро сдался. — Я слышал, как она сказала — и, боюсь, это ее точные слова, — что величина мужских бедер указывает на его «достоинства». Это ее слова, но сомневаться в их смысле не приходится, и если это правда, то «достоинство» графа Эрдмея заставило бы устыдиться самого Куртене.
Последовала изумленная пауза. Так они почтили опасный и загадочный парадокс, какой представляли собой английские леди. Они все казались такими же трепетными и хрупкими, как и их веера, их беседа внешне была изысканно вежливой и притворно скромной. И с помощью того же веера они посылали через зал соблазнительные призывы, а корсеты их платьев выставляли напоказ грудь словно жемчужину, преподнесенную на подушках восточному правителю. Один неосторожный взгляд на нее, и опьяневший молодой лорд вызывает вас на дуэль на пистолетах. Одно слово и призывный взмах ресниц, и вот уже счастливец, уединившись в алькове с красивой знатной вдовой, скользит рукой по подолу изящного платья, чтобы насладиться ее прелестями.
Флинт вспомнил обо всем этом в первые дни своего пребывания на английской земле. В первом случае он извинился, а во втором, извинившись, отказался от удовольствия.
— Не знаю, какого Куртене она имела в виду, — недоуменно прошептал Лавей.
Пока Флинт встречался с королем по поводу своей миссии и посещал устроенные в его честь скучные обеды, во время которых присутствующие с негодованием обсуждали дарованный ему титул — ему, внебрачному сыну, рожденному в Англии и ставшему в Америке настоящим повесой, — Лавей проводил время в более гостеприимном месте — публичном доме под названием «Бархатная перчатка».