Граф Сен-Жермен
Шрифт:
Приписка к этому письму интересна тем, что показывает, что кроме химических исследований Сен-Жермен вел и самые обычные торговые дела, куда он вкладывал довольно значительные суммы.
Однако важнейшие для мадам де Помпадур новости относились к Бентинку. Он был влиятельным человеком, и его влияние могло иметь большое значение. Бентинка всегда считали настроенным антифранцузски, но он завоевал расположение Сен-Жермена, и это могло быть очень важно. Сен-Жермен, по-видимому, сразу же рассказал Бентинку о своем письме мадам де Помпадур, потому что в тот же день Бентинк записал в своем дневнике: [136]
136
См.: Paris, Ministere des Affaires Etrangeres, Hollande, 503, ff. 217r—218r.
«Вторник, 11
Он рассказал мне, что написал мадам де Помпадур о нашем разговоре и послал письмо в торговом конверте, запечатанном торговой печатью, и что письму ничто не угрожало, что за почту отвечал Жанель, который не посмеет вскрыть его письмо, и что послание, написанное им мадам де Помпадур, будет передано ей человеком, одетым в ливрею его прислуги, хорошо известную в Версале, что как только он получит ответ, который обязательно должен прийти, он покажет его мне; что он написал также министру. Я спросил его, как, по его мнению, министр это воспримет, и он сказал, рассмеявшись, но уверенным тоном, что скоро в Версаче будут перемены, давая мне понять, что Шуазёль уже недолго будет оставаться в положении, дающем ему возможность противодействовать заключению мира».
На следующий день он добавил к этой записи:
«Среда, 12 марта 1760 г.
Что он говорил обо мне с д’Аффри и сказал ему, что он был неправ и, пренебрегая мною, предавал интересы своего венценосного хозяина».
Однако Сен-Жермен недооценил Шуазёля и слишком полагался на свои меры предосторожности, будучи уверенным, что его письмо будет непременно доставлено маркизе.
В ту неделю с 12 по 19 марта 1760 года Сен-Жермен, выполняя секретную миссию короля Людовика, развил активную деятельность. О его встречах с ключевыми фигурами дипломатических кругов мы узнаем из переписки как самих его собеседников, так и других иностранных представителей, ревниво следивших за его деятельностью «миротворца».
Прежде всего Сен-Жермен после нескольких встреч на протокольных мероприятиях нанес визит своему давнему знакомцу, а ныне английскому послу Джозефу Йорку и имел с ним весьма продолжительную, более трех часов, беседу, в которой изложил свою миссию и свое видение достижения мирных договоренностей между Францией и Англией. В тот же день Йорк написал подробнейший отчет об этой встрече в Лондон, статс-секретарю Роберту Холдернессу, запрашивая инструкций английского короля и правительства относительно дальнейших шагов. Вот его письмо [137] с некоторыми незначительными сокращениями:
137
См.: Купер-Оукли И. Граф Сен-Жермен. Тайны королей. М.: Беловодье, 1995. С. 98–102. Исследовательница получила копию этого письма из тома 15 «Записок Митчелла», хранившихся в архиве Британского музея.
Копия письма генерала Йорка к графу Холдернессу; Гаага, 14 марта 1760 года. Получено лордом Холдернессом 21 марта 1760 года. Секретно.
«Гаага, 14 марта 1760 года.
Милостивый государь,
Настоящее мое положение столь деликатно, что с превеликим нетерпением ожидаю я Вашей милости и снисхождения, коим и впредь я надеюсь быть облагодетельствованным. Пусть ведомо будет Вашему превосходительству то, что всеми поступками моими руководит единственное лишь желание — оказаться полезным королю. Если Ваше Превосходительство изволило сопроводить во Францию свое общее мнение о положении дел в Европе и выразить моими устами пожелания к установлению общественного спокойствия, то смею заметить, что и Версаль предполагает воспользоваться тем же самым каналом связи, направляя свои послания в Англию. Это, по меньшей мере, является наиболее разумным способом сообщения, учитывая те трудности, с которыми столкнулась Франция в поисках надлежащей особы для переговоров со мною.
Вашему превосходительству знакома история этого необычайного человека, известного под именем графа Сен-Жермена, который находился некоторое время в Англии, где ему, однако, не удалось ничего сделать. Этот человек вот уже на протяжении двух-трех лет живет во Франции и пользуется дружеским расположением короля, маркизы Помпадур и маршала Бель-Иля. Монархом ему предоставлен в свободное пользование королевский замок Шамбор. [138] Пользуясь покровительством короля, он стал одним из влиятельных лиц в стране.
138
Этот
На несколько дней появился он в Амстердаме, где был весьма обласкан, и стал темой многочисленных пересудов. Затем его видели на бракосочетании принцессы Каролины, праздновавшемся в Гааге. В этом городе он также приковал к себе всеобщее внимание. Благодаря своему красноречию он не испытывал недостатка в слушателях. Он свободно говорил на любые темы, затрагивая при этом и проблему мира, и, между прочим, свои полномочия к его подписанию.
Господин д’Аффри относится к нему с уважением и вниманием, однако весьма и весьма раздосадован популярностью сей новоприбывшей особы, чему свидетельство явное его нежелание познакомить меня с ним. Как бы то ни было, он сам засвидетельствовал мне свое почтение. Я любезно ответил тем же, и не далее как вчера он изъявил желание встретиться со мной ровно в полдень, однако в назначенный срок не явился и посему вновь объявил о своем желании поговорить со мной этим утром, и был мною незамедлительно принят. Начал он с обсуждения плохого состояния Франции, страстного ее желания мира, необходимости мирного договора и личных его стремлений поспособствовать этому событию, в целом столь желанного для всего человечества. Далее он говорил о своем пристрастии к Англии и Пруссии, которое, по его мнению, сделало из него искреннего сторонника Франции.
Будучи немало осведомлен об этом человеке и не осмелившись вступать в беседу без достаточных на то основательных сведений, я предпочел сразу же скрыться под маской серьезного и сдержанного тона, сказав ему, что подобные дела столь деликатного характера, что не подлежат обсуждению между людьми, неуполномоченными на это, а затем пожелал знать истинную причину его визита. Полагаю, что мой тон показался ему чересчур утомительным, ибо он тут же предъявил мне словно верительные грамоты два письма от маршала Бель-Иля. Одно из них датировано 4 февраля, а второе — 26 февраля. В первом письме он посылает ему охранный лист, бланк с королевской печатью и предлагает заполнить его по своему усмотрению. Во втором он выражает великое нетерпение услышать какие-либо вести от адресата. Оба письма, впрочем, изобилуют похвалой, обращенной к его способностям и рвению, в них же содержатся и надежды на удачное совершение дел, ради которых и снаряжен этот человек. У меня нет никаких оснований, чтобы сомневаться в подлинности этих писем.
Прочитав эти послания и обменявшись некоторыми незамысловатыми комплиментами, я попросил его объясниться, что он и сделал следующим образом: король, дофин, маркиза Помпадур, весь двор, да и весь народ, кроме герцога Шуазёльского и господина Беррье, страстно желают этого мира. Они хотят знать действительные устремления Англии и желают с честью подвинуться к заключению желаемого договора. Господин д’Аффри в тайну этих дел не посвящен, а герцог Шуазёльский, проавстрийски настроенный, вообще воздерживается говорить о своих дальнейших намерениях, скрывая полученную им информацию.
Однако это не имеет ровно никакого значения, ибо этому герцогу угрожает скорая отставка. Маркиза Помпадур не большая любительница Австрии, но ей недостает твердости, потому что она не знает, кому верить. Если она будет уверена в реальности мирного договора, то всем сердцем будет за него. Именно она и маршал Бель-Иль, с согласия короля, послали Сен-Жермена осуществить эту почти безнадежную миссию… Это и многое другое поведал мне сей авантюрист от политики. Я пребывал в величайшем затруднении на счет того, стоит ли мне вообще вступать в переговоры, но поскольку я удостоверился в подлинности миссии своего собеседника, о чем уже упоминал выше, я решил объясниться с ним в общих фразах. Поэтому я сказал ему, что желание короля подписать мирный договор является, несомненно, искренним, ибо мы со своей стороны делали подобное предложение еще в середине наших успехов в войне, которые с той поры стали гораздо очевиднее. Следует посвятить во все детали и наших союзников, ибо с ними дело быстро пойдет на лад, без них же оно застопорится. Франции, безусловно, хорошо известно наше положение, поэтому нет никакой нужды требовать от меня какой-либо дополнительной информации. Что же касается частностей, то прежде чем переходить к ним, мы сначала должны быть уверены в их необходимости; в любом случае, однако, я не располагаю сведениями, которые могли бы выступить в качестве таких подробностей. Затем я заговорил о зависимости Франции от двух императриц и крайне приятной перспективе, открывающейся перед ними даже в том случае, если короля Пруссии постигнет неудача. Однако я отказался ступить далее общих, хотя и положительных, заверений в желанности мирного договора для нашего короля.