Граф Соколов — гений сыска
Шрифт:
— Миленький Аполлинарий Николаевич, я убит... Жаль... Я так любил... всех, вас... Пусть Таня не грустит.
Жеребцов мелко затрясся, закатил глаза, страшно захрипел. Агония продолжалась вечность, так, по крайней мере, казалось Соколову.
Вдруг грудь раненого поднялась и остановилась на полувздохе. Прекрасная душа отлетела от тела.
Соколов горько выдохнул:
— Прощай, друг! Я отомщу...
Купание
Соколов бережно положил на землю Жеребцова,
— Ну, собака, теперь твоя гадкая жизнь станет тебе не мила!
Грянул новый выстрел, пуля обожгла щеку сыщика. Он приложил платок, и тот окрасился кровью. Но Соколов почти сразу забыл об этой царапине. Он крикнул таким голосом, что с деревьев листья посыпались:
— Эй, Дьяков! Пригони сюда ассенизаторский обоз. Срочно! Ирошников, поймай на улице извозчика, доставь покойного в морг, да прикажи, чтобы хорошо заморозили. Извозчика не отпускай — он мне скоро понадобится — ублюдка в тюрьму везти.
Не прошло и получаса, как ворота распахнулись и по дорожке, отчаянно скрипя разболтанными колесами, покатился ассенизаторский обоз. Лошадь вел дед, на котором свободно висела брезентовая роба, а голову украшала широкополая шляпа. Дьяков шел впереди, показывая путь.
Дед остановился в трех шагах от ямы. Деловито осведомился:
— Опорожнять сюды прикажете? Один секунд, только рукав к бочке прилажу.
Рукав был прилажен, направлен в яму, и фекалии широкой струей хлынули на голову убийце. Тот завопил так, что, обычно сонная, лошадь нервно дернулась и как шалая стала перебирать копытами.
Соколов, подобно Наполеону при Ватерлоо, стоял поодаль, скрестив на груди руки, и наблюдал за происходящим.
Дьяков подбадривал убийцу:
— Молодец, курчавый, побарахтайся, поплавай! Тебе предлагали яму покинуть, а ты, подлец, не хотел. А теперь похлебай говна, удобри мозги, может, и поумнеешь!
Согласно законам физики, убийца теперь был поднят выше уровня земли. Лунный свет широкой полосой заливал сад, искаженное ужасом лицо, шапку курчавых волос. Рот, задранный вверх, жадно ловил воздух, а руки и ноги находились — чтоб не утонуть — в беспрестанном движении.
Соколов подсказал Дьякову:
— Поинтересуйся, Николай Павлович, кому он взрывчатку переправлял и где брал ее?
Дьяков хозяйственно огляделся, заметил лопату и, морща нос, сунул ее в яму.
Убийца тут же цепко ухватился, перестал барахтаться. Дьяков ласково спросил:
— Ты, касатик, где мелинитик-то брал? Ась, не слышу? Убийца прохрипел:
— Не знаю.
Дьяков, продолжая морщить нос, повернулся к Соколову:
— Аполлинарий Николаевич, молодой человек Козелец ни-че-го-шеньки не знает! Что будем делать? Правильно, пусть плавает до полного восстановления скоропостижно утраченной памяти. — И полицмейстер рывком выдернул из рук убийцы
Тот моментально скрылся в нечистотах с головой, но вновь вынырнул:
— Вспомнил, вспомнил, все расскажу.
Убийца был извлечен из ямы.
Тюрьма, как Дума
Вездесущий Ирошников, успевший отправить труп Жеребцова в морг, вернулся обратно, оставив коляску у ворот, где уже собралась громадная толпа любопытных.
На козлах сидел важный мужик в синей бархатной рубахе. Увидав, кого к нему ведут, отчаянно замотал головой, замахал руками:
— Хучь на расстрел поставьте, эту вонючку не повезу! Господи, да что ж я такой несчастный! Другие в довольстве родятся, живут во всех приятностях жизни, а со мной все происходят дела да случаи. То ограбят, то в перестрелку попаду, то сейчас мертвый труп вез, а теперь и вовсе персону, из говна вынутую! А деньги от полиции никогда не получишь.
Соколов пригляделся к извозчику и прервал эти стенания:
— Врешь, Коля Коробка! А кто тебе сто рублей подарил, а?
Извозчик от изумления разинул рот, потом сдернул с головы новую кучерскую шляпу (старая, простреленная Шалаевым, осталась лежать на дороге) и радостно воскликнул:
— Ваше сиятельство, не мечтал еще вас встретить!
— Ты ведь в деревню собирался?
Извозчик горестно вздохнул:
— Уеду, теперь точно! В городе, Аполлинарий Николаевич, бабье беспутство да одно разнообразие. Ну пусть этот, мазаный, садится. Коли не вы, ни за что бы не повез Только примут ли такого?
Соколов мудро заметил:
— В тюрьму, как в Думу, — всяких, даже самых завалящих, принимают!
Двое полицейских вскочили на запятки, и извозчик было тронул лошадей. Но притормозил, обернулся:
— Аполлинарий Николаевич, ваше сиятельство, на базаре книгу про вас купил, называется “Граф Соколов — гений сыска”! Страсть как интересная! Всем хвалюсь, что с вами знакомый, да никто не верит.
Соколов приветно помахал рукой.
Говорящий покойник
Следующий день выдался хлопотливым. С утра пораньше Ирошников отправился в Гимназический переулок. Остановился возле вывески
Похоронное бюро А.Д. НИКИФОРОВА со всевозможными услугами
На витрине красовались розовый гроб и пыльные венки с жестяными листьями.
Возле дверей появился знакомый мужичок со вздернутым носом:
— Милости просим и рады видеть!
Ирошников сказал:
— Сегодня в половине первого железной дорогой мы отправляем нашего убитого товарища. Нужен гроб из дубовой колоды.
Мужичок замахал руками:
— Статочное ли дело? Нет, за краткостью времени сие никак не возможно.
Ирошников достал крупную ассигнацию, полученную от Соколова, и бросил ее на стол.