Граф Соколов — гений сыска
Шрифт:
— Супруга уже мертвая? — спросил Соколов.
— Так точно, ваше превосходительство! Мы ее быстренько, значит, из воды достали, качали, качали — только вспотели зря! Как же я теперя жить буду? Нет в жизни счастья без Аннушки!
— Состояние какое осталось после Анны?
Шитиков неопределенно пожал плечами:
— Как сказать, есть малость... Тысчонок сто пятьдесят.
— Жизнь Анны застрахована?
— Слава тебе, Господи! В прошлый понедельник в обществе “Заботливость” застраховал ее, так, малость — двести
— Завещание на вас записано? А когда составили его?
— Да в прошлый понедельник.
— Удивительная предусмотрительность!
— Сама она настаивала, сердце, поди, чувствовало!
— Как давно в браке состоите?
— Венчались-то? А как раз на день Иоанна Богослова, то есть восьмого мая. Такая промеж нами любовь чувствительная была, что все вокруг завидовали, а всего и пожили вместе малость — три с половиною месяца. Уж слюбились мы крепко!
Тем временем Жеребцов протянул разрешение на похороны:
— Пожалуйста, Григорий Исаевич!
Гости нежданные
Когда Шитиков, кланяясь и расшаркиваясь, удалился, Соколов начал в глубокой задумчивости мерить шагами кабинет. Появившимся Кошко и доктору Павловскому сказал:
— Совпадения странные и весьма подозрительные.
Женат этот дядя всего ничего, записывает на себя громадное состояние жены и тут же страхует ее жизнь на максимальную сумму — двести тысяч. А дни этой жизни, как выясняется, уже сочтены: двадцатипятилетняя здоровая женщина погибает самым странным образом.
Кошко вздохнул, понимающе кивнул головой:
— Вполне согласен с тобой, Аполлинарий Николаевич. Мы внимательно осматривали и место происшествия, и тело убитой — ничего подозрительного не обнаружили.
— Жертвы насильственного потопления всегда отчаянно борются за свою жизнь, — заметил Павловский. — Они заставляют сильно повозиться убийц, прежде чем те сделают свое страшное дело.
Жеребцов пробасил:
— Ее тело чисто, как ангельская душа, — ни ссадины, ни синяка.
Соколов повернулся к Павловскому:
— Григорий Михайлович, можно ли на вскрытии по состоянию внутренних органов различить насильственное утопление от ненасильственного?
— Увы, современная наука до таких тонкостей еще не дошла! У Анны Шишковой при наружном осмотре были обычные признаки утопления: вокруг рта и носа розоватая мелкопузырчатая пена, кожные покровы в результате спазмов капилляров бледнее, чем обычно, увеличение объема легких... Очень похоже, что смерть наступила во время обморока, когда Анна брала ванну. Она была на третьем месяце беременности. А в таком состоянии женщины порой на краткое время теряют сознание. Дело обычное! А тут подобное случилось в ванне. Роковое совпадение!
Соколов уже принял решение. Он твердо произнес:
— Когда множество трагических
— Мы должны руководствоваться фактами, а не эмоциями, — возразил Кошко. — А факты не говорят о виновности Шитикова.
— Значит, эти факты плохо искали. Нанесем визит безутешному вдовцу! Галкин, заводи свою драндулетку.
...”Рено” рванул по бульварному кольцу.
Следственный эксперимент
Когда сыщики ввалились в квартиру Шитикова, тот остолбенело разинул рот. Соколов голосом провинциального трагика произнес:
— Есть сведения, что вашу супругу убили бандиты знаменитой шайки Ласенера! Проведем следственный эксперимент, и вы, сударь, нам поможете. Задвигайте штору, осмотрим покойную. А то возле окон любопытные толпятся.
Шитиков вздернул нос:
— Не позволю! Уже осматривали. И потом, как мужу, мне неприятно, когда на мою голую жену посторонние мужчины смотрят. Я ревнив до безумия, я...
— Мы не посторонние, мы полицейские. Раздевайте труп!
Бедную Анну, лежавшую на столе в дешевеньком сосновом гробу, подняли чужие руки, сняли с нее кисейное подвенечное платье. Еще не тронутое разложением тело сохраняло прелестные формы нерожавшей женщины — крепкие мячики грудей, стройные ноги. Соколов тщательно осмотрел тело — оно было поразительно чистым, только на левом локте легкая ссадина.
— Господин Шитиков, проводите нас в ванную!
Сыщики вошли в небольшую продолговатую комнату.
Справа — крошечная раковина в форме ракушки, у торцовой стены — небольшая, только для сидения, ванна.
— Легче утопиться в луже, чем в этом тазике! — удивился Соколов. И с усмешкой взглянув на Шитикова, добавил: — Сейчас, сударь, вы получите возможность снять с себя все подозрения в смерти вашей супруги. А эти подозрения, признаюсь, меня терзают. Вы, помнится, сами вынимали супругу из ванны?
— Безусловно! Хотел привести в чувство. Мне помогали художница Серебрякова и дворник Артем.
— Вода в ванне была теплой?
— Какой чудак полезет в холодную? Таких не встречал.
— Когда вы уходили за арбузом, супруга собиралась мыться?
— Нет! Мне даже непонятно, зачем она полезла в воду.
— Прекрасно! Включайте газовую водогрейку и заполняйте теплой водой ванную — Соколов взглянул на циферблат своего золотого “Павла Буре”.
Кровь вдруг отлила от лица Шитикова. Он торопливо чиркнул спичку, сломал ее, еще раз — горелка вспыхнула, нагревая воду, заключенную внутри колонки в металлическую спираль. Минут через пять Шитиков крутанул кран. Соколов подставил под струю палец.