Графиня Де Шарни

Дюма-отец Александр

Что они тронулись в путь около полудня;

Что они, наконец, решились остановиться во дворце Тюильри и, значит, в будущем в Париже больше не будет перебоев с хлебом, так как теперь здесь поселятся и Булочник, и его жена, и их Подмастерье;

И что сам он ждет, когда проследует кортеж.

Это последнее утверждение могло быть верным, однако нетрудно было заметить, что взгляд ремесленника с большим любопытством поворачивался в сторону Парижа, нежели в сторону Версаля; это обстоятельство позволяло

предположить, что он не считал себя обязанным давать подробный отчет достойному трактирщику, задавшему этот вопрос.

Впрочем, спустя несколько минут его внимание было вознаграждено: в конце улицы показался человек, одетый почти так же, как он сам, и, по-видимому, занимавшийся сходным ремеслом.

Человек этот шагал тяжело, как путник, за плечами которого долгая дорога.

По мере того, как он приближался, становилось возможным разглядеть его лицо и определить его возраст.

Лет ему, должно быть, было столько же, сколько и незнакомцу, то есть можно было смело утверждать, что ему, как говорят в народе, давно перевалило за сорок.

Судя по лицу, это был простой человек с низменными наклонностями и грубыми чувствами.

Незнакомец с любопытством его рассматривал; при этом на лице у него появилось какое-то непонятное выражение, словно одним взглядом он хотел бы оценить, на что дурное и порочное способен этот человек.

Когда мастеровой, подходивший со стороны Парижа, оказался всего в двадцати шагах от человека, стоявшего в дверях, тот зашел в дом, налил в стакан вина и, вернувшись к двери, приподнял стакан и окликнул путника:

– Эй, приятель! На дворе холодно, а путь неблизкий; не выпить ли по стаканчику вина, чтобы согреться?

Шагавший из Парижа ремесленник огляделся, словно желая убедиться в том, что приглашение относилось к нему.

– Вы со мной говорите? – спросил он.

– С кем же, по-вашему, я мог разговаривать, если вы один?

– И вы мне предлагаете стакан вина?

– А что в этом такого?

– Хм…

– Разве мы с вами не из одного цеха или почти так? Мастеровой в другой раз взглянул на незнакомца.

– Многие могут причислять себя к одному цеху, – отвечал он, – тут важно знать, мастер ты в своем деле или только подмастерье.

– Вот это как раз мы и можем выяснить за стаканом вина.

– Добро! – кивнул ремесленник, направляясь к двери кабачка.

Незнакомец показал ему стол и подал стакан. Ремесленник взял стакан, взглянул на вино, словно оно внушало его недоверие, которое прошло сразу же после того, как незнакомец наполнил до краев и другой стакан.

– Вы что же, так зазнались, что и не хотите со мной чокнуться? – спросил он.

– Да что вы, наоборот: давайте выпьем за нацию! На мгновение взгляд серых глаз незнакомца задержался на ремесленнике.

Ремесленник повторил:

– Ах,

черт возьми, как хорошо сказано: «За нацию!» И он одним махом осушил стакан, после чего вытер губы рукавом.

– Эге! – воскликнул он. – Бургундское!

– Да! Отменное, а? Мне говорили об этом кабачке. Проходя мимо, я заглянул сюда и вот не раскаиваюсь. Да садитесь, приятель; в бутылке еще кое-что плещется, а когда перестанет, так в нашем распоряжении целый погреб.

– Вот как? – обрадовался ремесленник. – А что вы тут делаете?

– Как видите, возвращаюсь из Версаля и жду, когда проедет кортеж, чтобы потом к нему присоединиться.

– Какой кортеж?

– Как какой? Короля, королевы и дофина; они возвращаются в Париж в сопровождении рыночных торговок, двухсот членов Национального собрания и под охраной Национальной гвардии господина Лафайета.

– Так наш хозяин решился приехать в Париж?

– Пришлось…

– Я так и подумал сегодня в три часа ночи, когда отправился в Париж.

– А-а, так вы нынче ночью в три часа покинули Версаль вот так, просто, даже не удосужившись узнать, что там готовится?

– Ну почему же?! Я очень хотел узнать, что будет с хозяином, тем более, что, не подумайте, будто я хвастаю, мы с ним знакомы! Но вы должны меня понять: работа прежде всего! У меня жена и дети, и я должен их кормить, особенно теперь, когда я не работаю в королевской кузнице.

Незнакомец сделал вид, что не расслышал.

– Так вас ждала в Париже срочная работа? – настойчиво продолжал он.

– Ну да! Похоже, что срочная, и заплатили за нее хорошо, – прибавил он, позвенев в кармане несколькими экю, – хотя мне заплатили, передав деньги с лакеем, – что само по себе невежливо, – да еще лакей оказался немцем, так что с ним и словечком перекинуться не удалось.

– А вы не прочь поболтать?

– Ну еще бы! Если не злословить, то поговорить приятно.

– Да если и позлословить – тоже приятно, правда? Оба собеседника расхохотались, незнакомец – показав белоснежные зубы, ремесленник – гнилые.

– Итак, – продолжал незнакомец, продвигаясь к цели медленно, но верно, – вам, стало быть, поручили срочную и хорошо оплачиваемую работу?

– Да.

– Уж верно, это была трудная работа?

– Да, трудная!

– Замок с секретом, а?

– Потайная дверь… Представьте дом в доме; кому-нибудь понадобилось спрятаться, так? И вот, он дома, но его как бы и нет. Звонок в дверь: лакей отпирает. «Где хозяин? – Нету. – Врешь! Он дома! – Да сами поглядите!» И вот начинают искать. Хе-хе! Как же, найдут они его! Железная дверь, понимаете ли, аккуратнейшим образом пригнана к настенному орнаменту. Сверху все это покрыто дубовым шпоном, так что невозможно отличить дерево от железа.