Графиня Монте-Кристо (Мадемуазель Монте-Кристо)
Шрифт:
— Тогда ты не откажешься поцеловать меня?
— С огромным удовольствием, — радостно воскликнула она.
Бросившись мне на шею с поистине детским восторгом, она чуть не задушила меня объятиями и поцелуями, а затем подхватила какой-то прут и, как безумная, устремилась снова на террасу.
Я молча смотрела ей вслед.
— Еще одна загадка! — сказала я себе, — но эта, по крайней мере, ничем мне не угрожает. Вот еще одно существо, которое я смогу полюбить.
Когда малышка скрылась за поворотом аллеи, я вошла в оранжерею.
Цветы, целое море цветов и грозди винограда, золотистого, как солнце, и розового, как утренняя заря.
Я шла среди этой чудной
На одной из скамеек сидел виконт. Поднявшись, он робко приветствовал меня. Я совершенно уверена, что он тут же удалился бы прочь по первому моему слову, но в голове у меня было совсем другое.
— Вы хотели видеть меня, и вот я здесь, — произнесла я, протягивая ему руку для поцелуя, которую он осторожно взял за кончики пальцев, но тут же выпустил, так и не осмелившись прижаться к ней губами.
— Благодарю вас, — только и сказал он, не в силах вымолвить больше ни слова, но взгляд его говорил о многом.
— Сделанный мною шаг доказывает мою уверенность в вашей преданности, которую я принимаю, — сказала я, — но должна признаться, что окружающая вас таинственность несколько пугает меня.
Замолчав, я почувствовала, что невольно краснею.
— Я связан определенными обязательствами, — просто ответил виконт, — и моя тайна не принадлежит мне, однако, я не утаю от вас ничего, касающегося лично меня.
— Да, у вас действительно много тайн, к числу которых относится и тайна в атласном платье, выехавшая вчера на прогулку в Булонский лес, — саркастически заметила я.
Посмотрев на меня с непритворным удивлением, виконт неожиданно улыбнулся доброй и чуть трогательной улыбкой.
— Так это причиняет вам беспокойство? — вскричал он. — Но это же женщина с разбитым сердцем, ее не может любить никто — ни я, ни кто-либо другой.
Нахмурившись, он печально добавил:
— Мадемуазель де Пьюзо, я предложил вам свои услуги и вы любезно согласились принять их. Услуги эти уже оплачены столь дорогой ценой, о которой я не смел и мечтать, ведь я отлично знаю и вы тоже должны узнать, что наивысшей наградой для меня является разрешение служить вам. Прячущемуся в траве насекомому позволено смотреть на звезды на небе и наслаждаться их великолепием. Однако с его стороны было бы чистым безумием расправить крылышки и воскликнуть:
— Я поднимусь в небо выше орла, я долечу до звезд!
И если случайно на это бедное маленькое создание упадет милостивый луч света звезды, разве не его долгом будет тогда сказать:
— Ты ошиблась, звезда! Я не орел, я лишь жалкий червяк!
Помолчав немного, он взволнованно продолжал:
— Вот что я хотел сказать вам, мадемуазель де Пьюзо. Тайна, которую я не могу открыть вам, ибо она принадлежит не только мне, дала мне видимость богатства, а также имя, на самом деле мне не принадлежащее. Вы считаете меня дворянином, а я всего лишь брошенный крестьянский сын. Вы думаете, что я богат, но даже этот факт не принадлежит мне. Вам кажется, что я имею большое влияние, но все это влияние исходит от того лица, чьим слугой и послушным орудием я являюсь; даже предложенная вам защита — лишь часть доверенной мне миссии, а поэтому примите эту помощь, не думая, что обязаны мне больше, чем лакею, подающему вам плащ после бала. В действительности я не больше, чем слуга. Я точно так же подчиняюсь приказам и счастлив, когда они совпадают с моим желанием.
Внимательно посмотрев на него, я тихо сказала:
— Так вы с радостью сделали бы это по своей воле? Вы хотите отдать мне все, не получив взамен ничего? Ничего, даже благодарности моего бедного сердца? Но ведь это не смирение, а гордость! Почему
И вот я пришла, протянув вам руку со словами: «Я верю вам, спасите меня!» Говорю вам теперь совершенно определенно: я не хочу спасения ни от кого, кроме вас! Предложенное вами покровительство вовсе не унижает меня, напротив, оно поднимает меня в собственных глазах, поскольку я теперь знаю, что в основе его лежит не только жалость. Я готова опереться на вашу руку с величайшим доверием. Тот неизвестный, кто, по вашим словам, отдает вам приказы, внушает мне невольный страх; мне ничего от него не надо, зато от вас я готова принять все.
Виконт был очень бледен, на лбу у него выступили крупные капли пота, а руки дрожали нервной дрожью.
— Ах, Киприенна, — вскричал он дрожащим от волнения голосом, — если бы вы только знали, каким восторгом наполнили бы ваши слова мое сердце, если бы я только осмелился понять их. Но нет, этого не может быть. Между нами лежит непреодолимая пропасть: мое рождение и моя бедность. Мне остается лишь единственное счастье — защищать и оберегать вас. Как только работа моя будет закончена, а судьба ваша обеспечена, виконт де ла Крус перестанет существовать. Я сброшу чужое имя и чужие одежды. Я исчезну, унося с собой, подобно вечному сокровищу счастья, сознание того, что какое-то время был вам полезен. И вы тоже сохраните в своем сердце воспоминание о виконте де ла Крус, даже не зная, кто я такой на самом деле, чем занят и под каким небом живу. И это, помимо сознания того, что вы счастливы, будет единственной наградой, которую я заслужу.
В глазах у меня стояли слезы. Это были слезы печали.
Взяв меня за руку, он продолжал более мягким тоном:
— Подумайте, Киприенна, вы так красивы, знатны и богаты! Ваши неизвестные друзья, чьим скромным орудием я являюсь, с вашей помощью, несомненно, отговорят вашего отца от его теперешних намерений. Храните же этот тройной дар красоты, знатности и богатства. Рано или поздно вы повстречаете на жизненном пути человека, равного вам во всех отношениях, и обретете тогда заслуженное счастье. Что же касается меня, то тогда я буду уже далеко отсюда, но вы сохраните обо мне доброе воспоминание как о брате, как о любящем вас друге, чья судьба — жить в печальном одиночестве.
— О, вы слишком жестоки, раз думаете, что я смогу быть счастлива, зная, что вы одиноки и несчастны! После ваших слов моя знатность и богатство внушают мне лишь отвращение!
Услышав эту отчаянную тираду, он лишь печально покачал головой.
— Но я вовсе не буду несчастлив, ибо выбранная мною дорога трудна и опасна; тяжелые испытания не оставят мне времени для печалей и сожалений. Нет, Киприенна, воспоминания об исчезнувшем счастье мучат лишь слабых и злых. Память о нашей встрече укрепит меня в настоящем и даст новую надежду в будущем. Издалека я буду наблюдать за вами, вы станете моей путеводной звездой, придавая мне силы и даруя утешение.
Вот слово в слово весь наш разговор, дорогая Урсула.
Я испытываю к виконту безграничное доверие и убеждена, что ему удастся спасти меня.
О, с какой радостью я пожертвовала бы знатным именем и богатством ради любви дона Жозе!
Но нет! Он знает, что никогда не полюбит меня и поэтому создает между нами искусственные преграды. Все знают, что он богат, а чтобы убедиться в его благородном происхождении, достаточно хотя бы лишь раз увидеть его. Он обманывает меня из жалости, притча о червяке относится не к нему, а ко мне самой.