Графиня Монте-Кристо (Мадемуазель Монте-Кристо)
Шрифт:
К кому же ей обратиться за помощью? Быть может, к мужу? Но что может сделать такой слабый человек против энергичного обманщика и негодяя?
Для нее остается лишь один выход: подчиниться во всем своему новому тирану.
ГЛАВА XVIII
Потеря надежды
(Из голубого дневника)
Уже целую неделю я встречаюсь с родителями только за столом, причем батюшка
Лишь один полковник Фриц совсем не изменился. Похоже, от меня ждут решительного ответа. От виконта я не получала никаких известий с тех пор, как виделась с ним, возможно, в последний раз, в оранжерее графини Монте-Кристо. Неужели он тоже покинул меня?
Сегодня утром ко мне снова явился Флоран с сообщением, что отец хочет говорить со мной.
Можешь себе представить, как я волновалась, идя к отцу. Какой дать ему ответ? Этого я и сама не знала.
Матушка была уже в отцовском кабинете и беседовала с отцом.
— Ждать больше нельзя, — сказал он ей, — каков бы ни был ваш ответ, сударыня, он должен быть дан уже сегодня. Как вы знаете, я решил доверить вам с Киприенной судьбу нашего семейства. Посоветуйтесь между собой и сообщите мне ответ, который я должен передать барону Матифо.
Итак, я была спасена — матушке удалось преодолеть упорство отца!
— Ах, матушка! — только и смогла воскликнуть я.
— Одну минуту, Киприенна, — матушка была так взволнована, что язык с трудом повиновался ей.
Отец тем временем стоял у камина, молча наблюдая за нами.
— Дочь моя, — сказала наконец матушка, — веришь ли ты, что я люблю тебя и ради твоего счастья готова пожертвовать жизнью?
Я тут же ответила согласием.
— Ведь ты доверяешь мне и не сомневаешься, что тот ответ, который я попрошу тебя дать, будет наилучшим для тебя решением?
Проявленная матушкой нерешительность, все эти отступления и повторы привели меня к мысли о неотвратимости несчастья.
Я хотела снова дать утвердительный ответ, но не смогла произнести ни слова и молчала, с трудом сдерживая слезы.
— Ах, — воскликнула матушка, — неужели ты хочешь, чтобы я умерла от стыда и отчаяния? — и поднявшись с дивана, протянула мне руки. Подумав, что она хочет броситься к моим ногам, я устремилась вперед, заключив ее в объятия.
— Ни слова больше, матушка, — взволнованно заявила я, — я готова выйти замуж за барона Матифо.
Однако проговорив эти слова, я почувствовала, как сердце мое болезненно сжалось и почти перестало биться. Не в силах больше сдерживать слезы, я рыдая опустилась на стул.
Отец взволнованно устремился ко мне, а матушка стала покрывать поцелуями мои руки.
— Спасибо, Киприенна! Благодарю
— Сударыня, — печально сказал отец, — Сам Господь заложил семена искупления в произошедшую ошибку. Теперь я вижу, что рождение этого бедного покинутого ребенка явилось благословением нашего дома.
Сказав это, он раскрыл объятия матушке, она прижалась к его груди и он запечатлел на лбу ее нежный поцелуй.
Затем отец обернулся ко мне.
— Жертва, приносимая тобою, дочь моя, принадлежит к категории тех, которые невозможно забыть. Я был для тебя прежде слишком суровым и несправедливым отцом, но твой теперешний поступок заставил меня осознать всю глубину допущенной ошибки. Прости же меня! Ты еще можешь сделать это, но сам я никогда не прощу себя.
— Дорогой отец! Дорогая матушка! — больше я не могла вымолвить ни слова. Все разногласия между родителями и мною кончились. Они снова стали близки друг другу и причиной этого счастливого события в жизни нашей семьи была я.
К сожалению, мне пришлось дорого заплатить за это, но разве могла я жаловаться и сетовать на судьбу?
Нет, моему измученному сердцу эти муки принесли даже своеобразное утешение и я впервые познала скорбную радость самопожертвования.
Вернувшись к себе в комнату, я много плакала, дорогая Урсула, однако, сознание важности выполненного долга принесло мне облегчение и утешение.
Я должна подавить эти слезы, я должна казаться счастливой и спокойной.
Поэтому, когда через несколько часов матушка пришла навестить меня, она застала свою дочь улыбающейся и почти счастливой на вид.
С абсолютно спокойным лицом выслушала я известие, что сегодня вечером барон Матифо приедет к нам с официальным визитом и без вздохов и слез оделась в то платье, в котором была на прогулке в Булонском лесу.
Я ничего не забыла, даже украсила свою прическу точно такой же белой розой.
Бедная роза! Она была эмблемой моего счастья, а теперь стала символом грядущей беды. Я сохраню эту розу, ибо это единственное воспоминание, о коротком счастье, длившемся всего лишь три дня.
Войдя в парадную гостиную, я застала там отца, беседующего с бароном Матифо.
При моем появлении они встали и барон довольно неуклюже приветствовал меня.
Поговорив с нами еще несколько минут, отец вышел из комнаты, оставив меня наедине с моим шестидесятилетним нареченным.
У него хватило здравого смысла сразу же перейти к делу.
— Боюсь, мадемуазель, — нерешительно начал он, — что ваш батюшка потребовал от вас слишком большого послушания…
— Отцу незачем мне приказывать, барон, — отвечала я, — для меня вполне достаточно его простого желания.