Графиня по вызову
Шрифт:
— На кровать? — весело спросила женщина.
Видимо, снаружи происходило нечто бурное, поскольку мы то и дело слышали стук, скрип и скрежет, словно кто-то натыкался на разные предметы мебели.
— Нет, постой! — жарко сказал Боливер. — Лучше в кресло.
Ого, какие интересные у короля предпочтения! Кажется, я бы дорого дала, чтобы заглянуть в скважину. Но не факт, что хоть что-нибудь увижу, а вот двигаться страшновато. Малейший скрип с нашей стороны — и можно потерять свободу, а то и голову. Нет, Рэма-то кардинал, конечно, выгородит, но у меня шансов куда как меньше, невзирая даже на обещанное содействие.
Стоило мне об этом подумать, как горячие губы Рэма накрыли мои губы. Он обнял меня и целовал меня всё более страстно, пока бесшумно, но отчаянно рискуя в любую минуту неосторожным движением выдать наше присутствие. И от этого риска сердце замирало особенно сладко.
А Рэм и вовсе стал творить нечто невероятное. Опустился на корточки и, подняв на меня короткий лукавый взгляд, исчез с головой под моими юбками. Последовавшие за этим ощущения заставили меня расширить глаза, глубоко вдохнуть, и сдержать стон просто неимоверным усилием воли. Причём этот сумасшедший не останавливался, а лишь, наоборот, усиливал напор. Я же почти не имела возможности пошевелиться. Ни отодвинуться, ни кардинально изменить положение, ни громко дышать, ни тем более стонать в голос — словом, напряжение нельзя было выпустить попросту никак. Даже схватиться в пустом шкафу было не за что.
Я до боли закусила губу. Язык Рэма творил с моим телом такое, что в пору было бы сминать постель и кричать, но никак не стоять без движения. Напряжение накатывало волнами, перехлёстывало через край, я сжала руки в кулаки и тряслась всем телом. Почувствовав во рту солёный привкус крови, отпустила губу и прикусила палец. Позволила себе откинуться на заднюю стенку шкафа — и он предательски скрипнул. Пришлось снова встать ровно и продолжать терпеть эту невероятную по своей изощрённости пытку.
Пальцы Рэма погладили мои бёдра, затем скользнули к низу спины, смешивая ощущения и не позволяя мне сосредоточиться на чём-то одном. Я почувствовала, что вот — вот взорвусь и всё-таки закричу, наплевав на присутствие короля за тончайшей стенкой. Какие короли, какие кардиналы, когда с моим телом происходит нечто подобное? Да ради такого, кажется, можно потом и на эшафот. Во всяком случае, лучше рано закончить жизнь, испытав яркие ощущения, чем дожить до глубокой старости, так ничего подобного и не познав, в духе леди Милони.
Мысли спутались, напряжение достигло своего пика. Я едва успела выпустить из зубов палец и закусить вместо него целый кулак, когда мир взорвался на тысячи мелких осколков. Тело сотрясали волны наслаждения, кажется, непохожие ни на что, что мне доводилось испытывать до сих пор. Длилось это достаточно долго. И когда закончилось, я не сразу решилась выпустить кулак, опасаясь, что даже моё безумно частое дыхание окажется сейчас чересчур громким.
Рэм выбрался из-под платья и на удивление бесшумно поднялся на ноги. Ухмыльнувшись, опустил мою руку и в качестве компенсации занял мои губы поцелуем. Я беззвучно — и, соответственно, к сожалению, не больно, — стукнула его кулаком по спине. Видимо, удар вышел слишком слабым, поскольку эффекта не возымел. Расстегнув собственные брюки, Рэм поднял мои юбки и перешёл, если можно
— Ты сумасшедший! — одними губами произнесла я.
— Тс — с-с! — Этот наглец поднёс палец к губам, будто именно я рисковала драгоценной тишиной, ставя нас на грань разоблачения.
Я крепко сжала его спину. Теперь пришлось всё-таки облокотиться о стенку, и вряд ли наше поведение было совсем уж бесшумным, но, судя, по скрипу и возгласам, доносившимся из комнаты, находившимся там людям было не до нас. А к тому моменту, когда снаружи воцарилась тишина, мы тоже успели притихнуть.
Сквозь отчаянно стучащую в ушах кровь прислушиваться было крайне сложно. Но некоторое время спустя я смогла различить шорох ткани — видимо, снаружи приводили в порядок одежду. Ещё несколько слов, звук передвигаемого стула или кресла, и наконец снаружи открылась и закрылась дверь. Всё стихло.
Я хотела выйти из шкафа, но Рэм сжал мою руку. Качнул головой, давая понять, что надо ещё немного подождать, и продолжил прислушиваться, сосредоточенно хмуря брови. Наконец, сделав мне знак оставаться внутри, он осторожно приоткрыл дверцу шкафа. Выглянул наружу, немного подождал, открыл дверцу шире и, только после вторичного осмотра комнаты, всё-таки выбрался наружу.
— Можно выходить, — вполголоса сообщил он мне пару секунд спустя.
Я с радостью воспользовалась такой возможностью. Вздохнула с облегчением, воочию убедившись, что в комнате никого нет. Всё-таки зрению мы доверяем значительно больше, чем прочим чувствам, в том числе и слуху.
— Ты не — нор — маль — ный!
Произнося каждый слог, я колотила Рэма кулаками по плечам.
Самое ужасное, что этот мерзавец не чувствовал себя ни капли виноватым.
— Хочешь, повторим? — проникновенно прошептал он мне на ухо.
— Без короля в соседней комнате будет неинтересно, — язвительно скривилась я.
— Я могу это устроить, — нагло предложил Рэм. — На что только не пойдёшь, дабы угодить даме.
Я подняла на него донельзя скептический взгляд. Каков джентльмен, вы на него только посмотрите!
— Лучше припомни, что ты упустил своего подозреваемого, — фыркнула я, намеренная вернуть его с небес на грешную землю.
— Вовсе нет, — безмятежно возразил Рэм.
— Что значит 'нет'? — нахмурилась я.
— То и значит. — Рэм загадочно мне подмигнул, но потом всё же снизошёл до объяснений. — Лакей приходил. Мы оба это слышали. Король и его пассия его спугнули, но это уже не так важно.
— Да, но откуда ты знаешь, который из четверых это был? — удивилась я.
— Знаю, — улыбнулся Рэм. — Им всем были назначены встречи в разных местах.
Теперь я начинала понимать.
— И в трёх других комнатах дежурили другие люди?
— Именно.
Хм. А он не так уж прост. Вроде бы и доверяет мне, но обо всех деталях расставленной ловушки рассказывать прежде времени не стал. Пожалуй, такой штрих мне понравился.
Лакея вычислить удалось. Его арестовали и заставили разговориться, но результата это не дало. Как и предполагал Рэм, человек, тянувший за ниточки, не счёл нужным проинформировать исполнителя о своей личности и своих целях. Поэтому максимум, что удалось получить от лакея, — это имя Орландо Ибарры, которое нам и без того уже было известно.