Грань бездны

Глушков Роман Анатольевич

Только что желание отрезать эту самую голову терзало меня сильнее, чем желание вернуть назад «Гольфстрим». Но теперь, когда наш враг стал беспомощнее младенца, у меня почему-то пропал интерес к чрезмерно кровавым экзекуциям. Голова Прыгающего Камня и так полностью перешла в наше распоряжение, независимо от того, находилась она у него на плечах или валялась отрезанная рядом. Наоборот, пускай он поживет еще чуть-чуть, дабы осознать перед смертью, что Убби сразил его – сына Великих Гор – оружием Бескрылых. Да не благородным оружием, а тем, пасть от которого у северян считается позором.

– Как погибла Долорес? – спросил я Ханбира, чей взгляд уже потух, но был еще вполне

осмысленным.

– Так вот как, значит, звали вашу шлюху! – прохрипел вингорец сквозь прорезь в намотанных у него на лице окровавленных тряпках. Он по-прежнему старался изо всех сил держаться заносчиво, хотя в его немощном состоянии это выглядело лишь никчемной дурацкой бравадой. – Тебе что, правда охота услышать ответ на свой вопрос?

– Говори! – потребовал я, нацеливая пистолет ему в лицо.

– Твоя Долорес не разбилась, когда мы с Кирисотом порвали ей крылья, – не стал ерепениться Ханбир, покосившись на подошедшего к нам Убби. – Лежала на камнях так же, как я сейчас, и скулила от боли. А потом стала визжать, когда Кирисот раздвинул ей ноги и проверил, правда ли то, что Бескрылые женщины гораздо «вкуснее» вингорок. «Ерунда. Наши лучше, – сказал он потом. – Проверь сам, если не веришь». Конечно, я проверил, раз выпал такой шанс. И правда – никакого сравнения. Даже близкого. А уж как она старалась нам угодить, ведь мы пообещали, что не станем ее убивать…

– Ложь, – севшим голосом сказал я. Ханбир прямо из кожи лез, чтобы вогнать меня в неистовое бешенство, однако странное дело – все его старания пропадали впустую. – Обыкновенная вингорская ложь. Какая была срочность тащить Шомбудагу всего одну трофейную голову? Вдвоем с Кирисотом вы собрали бы все наши головы в один мешок гораздо быстрее и легче, чем ты справился бы с этим в одиночку.

– Я сам отрезал Долорес голову! – Кажется, Прыгающий Камень меня уже не слышал и разговаривал с сам с собой. – Сам, вот этими руками! А тело мы так и оставили на камнях. Пускай кондоры полакомятся – их там полно. От вашей шлюхи, наверное, уже и костей не осталось. И на ваших телах тоже скоро падальщики попируют. Или вы, глупые Бескрылые, всерьез решили, что мои горы вас отпустят?

Вопрос ублюдка так и повис в воздухе. Вместо ответа я приставил пистолет к разорванному рту вингорца и нажал на спусковой крючок. Пуля прострелила Ханбиру горло и с хрустом увязла в перебитом позвоночнике. Выстрел получился неаккуратным и не прикончил летуна сразу, но добивать его я не стал. Просто отвернулся и зашагал прочь, оставив его корчиться в агонии на залитом кровью песке.

Достаточно на сегодня милосердия. И если вдруг выродок доживет до той минуты, когда его начнут клевать падальщики, что ж – он это заслужил. Я – не благородный воин и не склонен проявлять великодушие к тем, кто лишил меня в жизни всего самого дорогого…

Прошел час, как Убби сокрушил Ханбира, но мы все еще оставались возле его тела, по которому то и дело продолжали пробегать короткие судороги. Я сидел в прострации, прислонившись спиной к скале, и глядел на разложенный передо мной пояс Малабониты, когда тактично оставивший меня наедине с моим горем Сандаварг начал выказывать нетерпение.

– Женщина, победившая вакта и покорившая ветер, была самой отважной из всех женщин, которых я когда-либо знал, – заметил он, усаживаясь рядом со мной. Надо полагать, его слова следовало считать утешением, которое воин Севера мог проявить к обычному бродяге вроде меня. Да, я не оговорился: обычному бродяге. А кем еще, по-вашему, я мог сегодня называться?

– Мою жену звали Долорес, – угрюмо уточнил я.

– Ну да… Долорес… Именно так я и хотел

сказать, – поправился Убби. И, немного помолчав, продолжил: – Я, конечно, понимаю, что ты не в себе, разуверился в успехе, зол на весь мир, не хочешь ни с кем разговаривать и все такое… Однако все же позволь спросить: ты намерен остаться здесь или идти дальше? Потому что если идешь, значит, давай выдвигаться. Горевать на ходу гораздо легче, поверь моему опыту. Шагаешь, мыслями мрачными терзаешься, а потом спохватишься, глядь – и не заметил, как полпути отмахал. А то и больше. И сразу легче становится, и жизнь не такой поганой кажется. Я, когда у меня на душе муторно, либо в драку лезу, либо срываюсь с места и иду куда-нибудь. Завсегда помогает… Ну так что? Остаешься или будем выбираться из этой дыры?

– Остаться здесь?! – переспросил я. – Я что, по-твоему, рехнулся? Не было в роду у Проныр тех, кто похоронил бы себя заживо в горах, да еще имея при себе недельный запас воды! Ты прав: нечего рассиживаться – на востоке нас ждут незаконченные дела. И будет просто глупо бросать их сейчас, когда нас там никто не ищет.

– Вот! Именно это, загрызи нас пес, мне и хотелось услышать! – приободрился Сандаварг. – А то, глядя на тебя, я подумал было, что ты сдался.

– Не дождетесь! – огрызнулся я и погрозил кулаком небесам. – Еще посмотрим, за кем останется последнее слово! Особенно теперь, когда я по-настоящему разозлился!..

Часть третья

Буря в Великой Чаше

Глава 13

Аркис-Грандбоул стал крупнейшим городом северной Атлантики по двум причинам. Главная из них – это, разумеется, его географическое расположение. Фактически отсюда начинались три крупнейших западных караванных пути, что были проложены по каньонам Атлантис, Кейна и Зеленого Мыса. Сюда же тянулось большинство всех караванов, идущих по ним в обратном направлении. Тут сходилась половина восточных гидромагистралей, и каждый третий прибывший в город танкер сливался в местные водохранилища. Благодаря бесперебойным поставкам воды и разветвленной оросительной системе Аркис-Грандбоул был окружен гигантским кольцом полей, садов и фруктовых рощ. А в самом городе имелась даже такая немыслимая роскошь, как парк с фонтанами. Ну и как можно не упомянуть о знаменитом Сердце Мира – пригородном рынке, где можно раздобыть все, что угодно – хватило бы только терпения объехать километры развалов, лотков и торговых палаток.

Второй причиной, по которой Аркис-Грандбоул превосходил по количеству населения своего собрата по западную сторону Хребта – Аркис-Гамильтона, – был священный статус, коим обладала столица восточной Атлантики. Наши историки так и не пришли к единому мнению, что возникло раньше – Аркис-Грандбоул или церковь Шестой Чаши. Но одно известно точно: вначале появилась сама Чаша. Без нее ни тот, ни другая либо не зародились бы вообще, либо зародились, но существовали ныне в другом облике и под другими названиями.

Великая Чаша, она же Сосуд Ангела и Колыбель Новой Веры!

Как любой из перевозчиков, я могу говорить о ней совершенно беспристрастно. Среди нашего брата принято поклоняться не Чаше, а богине Авось, вера в которую сводится к соблюдению лишь одной заповеди: молись, когда тебе действительно хреново, а в остальное время не докучай покровительнице своим нытьем. Отсюда, соответственно, и вывод: чем реже мы возносим молитвы и отвлекаем ими Авось, тем больше шансов, что она расслышит голос того перевозчика, кто действительно нуждается в ее помощи. Очень практичная, необременительная религия, согласитесь.