Грань бездны
Шрифт:
– О всемилостивый Метатрон, разве ты не видишь, какую жестокую боль причиняют мне – невинному агнцу – огульные обвинения твоих слуг! – Гуго уже не молился, а практически рыдал и, кажется, был готов вот-вот утратить рассудок. – Ну когда же?! Когда ты явишь нам чудо и отведешь от меня все эти ужасные подозрения? Неужто мои мольбы кажутся всемогущим ангелам недостаточно искренними? Неужто такова она, высшая справедливость, в которую я веровал всю свою жизнь?..
Напряжение вокруг Душечистителя продолжало нарастать. А тем временем солнце полностью скрылось за горизонтом и Аркис-Грандбоул окутала ночь. Единственным источником света на площади осталась лишь клеть с нетопырями. Поодиночке эти
Разумеется, такой переход от реальности к мистике был тщательно спланированным элементом спектакля. И прием этот работал как надо. Нуньес был асом в устроительстве подобных зрелищ и умел манипулировать толпой, задавая ей любое нужное настроение. В данный момент, судя по сгустившемуся мраку и нарастающему гневу первосвященника, дело шло к развязке. Поэтому и публика притихла, затаив дыхание и замерев в ожидании финала. Вернее, кровавой резни, за какой она, собственно говоря, сюда и пожаловала.
Де Бодье продолжал усиленно молиться и выпрашивать у ангелов чудо. С первосвященником он больше не разговаривал и вообще на него не смотрел. Возможно, Сенатор уже в нас разуверился, но тем не менее все еще выполнял наш наказ, демонстрируя воистину героическое самообладание.
– Что ж, раз прислужник Багряного Зверя упорствует и не желает ступить на путь покаяния, значит, так тому и быть! – с сожалением подытожил Нуньес, разведя руками. – Должен с прискорбием сообщить вам, дорогие браться и сестры, что душа этого человека отяжелела от грехов настолько, что уже не может самостоятельно вернуться к свету из того мрака, в котором она ныне погрязла. Это есть горькая и непреложная правда. И да простят нас ангелы за то, что мы оказались бессильны спасти нашего насквозь пропитанного ересью брата!
Молвив это, Нуньес приблизился к Душечистителю, повернулся к Гуго и, склонив голову, взялся читать отходную молитву. Как сказала видевшая ранее подобные казни Патриция, эта часть церемонии отнимала у первосвященника около трех минут. После чего он отдавал приказ клирикам и те, открыв клетку с нетопырями, выпускали их в стеклянный куб на расправу с жертвой.
Мы сильно рисковали, оттягивая исполнение нашего плана вплоть до этого кульминационного момента. Но риск того стоил. Напряженное ожидание толпы достигло апогея, что грозило придать нашей выходке должный взрывной эффект. К тому же лишь сейчас над площадью повисла натуральная гробовая тишина. Такая, которую прямо не терпится нарушить зычным, протяжным криком.
И он, конечно же, не замедлил разразиться. О, вы бы только слышали, что это был за вопль: резкий, пронзительный и по-настоящему душераздирающий! Даже зная о том, что сейчас произойдет, мы с Убби вздрогнули от неожиданности вместе с толпой, а у меня по коже пробежали мурашки. Что же тогда говорить о тех зеваках, кто был к этому не готов?
Молящийся Нуньес обернулся на крик так резко, что наступил на полу собственной сутаны и, кабы не подхватившие его под локти клирики, точно загремел бы на помост. Однако мало кто из зрителей заметил эту досадную оплошность первосвященника. Все они повернули головы и уставились туда, откуда доносился шум. Его вмиг подхватило несколько испуганных голосов, а затем еще и еще. За считаные секунды их стало столько, что крик, с которого все началось, попросту утонул в них, будто стук катящегося с горы камня в грохоте порожденного им камнепада.
Что
Моя Радость презрительно фыркнула и просветила меня, что дар визжать заложен с рождения в каждую женщину. И ради общего дела Малабонита готова не только напугать толпу визгом, но и, если понадобится, прилюдно станцевать перед ней нагишом. Последнее, к счастью, наш план не предусматривал, и мне пришлось поверить Долорес на слово, что она справится.
Она справилась не только с этой, но и с прочими обязанностями, которые помимо визга мы еще на нее возложили. И когда наблюдающие за казнью зрители, жандармы и градоначальство обратили взоры на центр площади, они узрели там именно то, что мы собирались показать им, а также Нуньесу и Гуго. Короче говоря всем, кто сомневался в силе молитвы Сенатора, включая его самого.
Чудо!
Возникшее из ниоткуда прямо посреди толпы, оно моментально приковало к себе все до единого взгляды. Не увидеть его и не разинуть от удивления рот мог разве что слепой. Причем это касалось и нас – устроителей сего чуда, намного более мистического, чем световые фокусы первосвященника. Даже мы невольно восхитились результатом своей работы, ибо он и впрямь был достоин похвалы.
Наш фокус тоже был световым, поскольку любой другой остался бы в темноте незамеченным. Церковники, их жертва и все, кто стоял по краям площади, видели сноп струящегося с земли света, медленно движущийся в сторону помоста. Свечение имело такой же голубой цвет, каким сияла клетка с нетопырями, правда по яркости заметно ей уступало. И несмотря на это, внезапно вспыхнувший второй источник «священного огня» вызывал куда больший трепет, нежели первый. Что ни говори, а мистика в сочетании с эффектом неожиданности – могучая сила.
Для тех зевак, которые стояли вблизи нового светоча, загадкой было лишь его появление, но не он сам. Да, фосфоресцирующие вараны-броненосцы считались в Аркис-Грандбоуле, как и везде, большой экзотикой, и не всякому здешнему обывателю доводилось прежде их видеть. Однако вряд ли кто-то из зрителей не признал в ползущей сквозь толпу рептилии эту редкую крупную ящерицу. Другой вопрос, откуда она тут взялась? Если бы варан был приведен сюда кем-то из зевак или выпущен из чьей-нибудь кареты, это явно не осталось бы без внимания. Но он вдруг возник прямо среди толпящихся в центре площади людей и мгновенно озарил темноту светом своей дивной чешуи.
Вызвавший немалый переполох, чудотворец Физз шествовал по брусчатке, а изумленный народ расступался перед ним, как воды того древнего моря – перед пророком Моисеем. Кое-где возникла толкотня. Заинтригованные зрители с краев площади наседали на впередистоящих сограждан, которые, уступая дорогу ящеру, пятились в обратную сторону. Жандармы на это реагировали вяло. Их внимание также было всецело поглощено чудом, а не толкающимися зеваками.
Терзаемые любопытством, Рейли со свитой в давку, само собой, не полезли. Вместо этого они, отринув чопорность, взобрались на козлы и крыши своих карет, откуда и следили теперь за перемещением священного животного.