Грань бездны
Шрифт:
В отличие от них я точно знал, кого оно собой представляет, поэтому наблюдал не за Физзом, а за Нуньесом. Для меня это было во сто крат интереснее светящейся рептилии. Все еще поддерживаемый под локти, первосвященник смотрел на движущийся к помосту свет так, как я, наверное, пялился вслед угоняемому вингорцами «Гольфстриму». Рот его ангелоподобия открывался и закрывался, словно тот хотел что-то сказать, но напрочь позабыл все известные ему слова. Клирики в испуге переводили взгляды с нашего чуда на этот рот, боясь не расслышать приказ, который, учитывая шок Нуньеса, требовалось еще и правильно истолковать.
Рот умолкшего и ошарашенного Гуго также был открыт, но сейчас Сенатор выглядел не в пример живее своего палача. Де Бодье еще толком не видел, что стряслось, но уже осознавал: мы – здесь и делаем все возможное, чтобы избавить его от уготованной ему смерти. Глаза его блестели от слез. Похоже, он уже отчаялся нас увидеть, и вот теперь в нем снова забрезжила надежда.
А сопровождаемый криками удивления и страха Физз подступал к эшафоту все ближе и ближе. Неуклюжая, вразвалочку, походка ящера, его кривые лапы и болтающийся из стороны в сторону хвост плохо вписывались в образ ангельского посланника. Зато решимость, с какой он рассекал толпу, и выбранный им курс явственно указывали на то, что священное животное нарисовалось здесь не с бухты-барахты, а имело четкую цель. И с каждым пройденным Физзом шагом цель эта становилась все очевиднее как для Нуньеса, так и для вытягивающих шеи, взволнованных зевак…
Самое время, полагаю, раскрыть секрет нашего фокуса, хотя вы наверняка уже сделали это и без подсказок. Анатомия нашей аферы была не такой сложной, как многоходовые политические интриги госпожи Зигельмейер. Но благодаря тому, что мы нанесли противнику удар в нужное – с точностью до минуты – время и в нужном месте, эта незамысловатая схема великолепно сработала. И кабы не одно форсмажорное обстоятельство, которое под самый занавес нарушило ход нашего спектакля, можно было бы сказать, что освобождение Гуго прошло идеально.
Патриция явилась на казнь в числе первых зрителей не потому, что ей не терпелось занять для себя лучшее местечко. Оно было нужно не ей, а нашему «чуду», которое, укутанное в светонепроницаемое покрывало, прикатило на площадь вместе с интриганкой (Патриция обрадовалась как ребенок, узнав, что «очаровашка Физзи» до сих пор жив и здоров – во времена нашего с ней близкого знакомства она души не чаяла в моем «говорящем дракончике»).
В днище кареты госпожи Зигельмейер находился потайной люк, предназначенный для того, чтобы она и ее попутчики, если что, имели бы шанс незаметно ускользнуть от соглядатаев. Через это отверстие и выбрался на площадь Физз перед тем, как настал его час вступить в игру.
Само собой, что варан не мог просто взять и выползти из-под повозки. Такой трюк был бы чересчур примитивным и похерил бы на корню всю нашу иллюзию. За то, чтобы явление чудотворца народу не вызвало кривотолков и выглядело истинным чудом, отвечала Долорес. Изображая возницу, она прохаживалась вокруг запряженного парой лошадей экипажа Патриции, делая вид, что подтягивает упряжь, проверяет колеса и смазывает оси. Толпа в центре площади была не такой плотной, как у помоста, поэтому Малабонита могла без труда перемещаться вокруг кареты, не толкаясь
Когда же сгустилась тьма и взоры всех зевак были направлены только на освещенный эшафот, заговорщицы спустили замотанного в покрывало Физза на землю, поскольку самостоятельно ползать он пока не мог. После чего Долорес аккуратно проволокла его сначала под днищем кареты, затем между лошадьми и пристроила ящера перед экипажем, а сама встала над тряпичным коконом, дабы никто случайно о него не запнулся. Все узлы на нем были загодя распутаны. Малабоните оставалось лишь дождаться, когда первосвященник примется за отходную молитву, и довести до конца свою работу.
Во время молитвы, когда зрители затаили дыхание в предвкушении казни, никто и вовсе не заметил, каким образом варан избавился от своей светомаскировки.
Одним движением сдернув с него покрывало и накинув то себе на плечи, будто плащ, Долорес набрала в легкие побольше воздуха и, как только взоры окружающих зевак устремились на Физза, сдержала данное нам насчет визга обещание. Чем попутно открыла мне еще один свой ранее не востребованный талант.
На этом ее миссия была исчерпана, а наша только начиналась.
Следующую часть плана разработал Сандаварг. Чтобы очутившийся среди шумной толпы ящер не растерялся и направился куда нужно, между каретой и помостом рассредоточились соотечественники Убби, подобно ему знающие язык хранителей Чистого Пламени. Стоило ближайшему к Физзу северянину окликнуть его «по-свойски», как чуткие уши варана вмиг распознали в гвалте знакомое шипение, и чудотворец потопал в ту сторону. Вызвать к себе подозрение говорящий на странном наречии паломник не мог. Эти резкие звуки можно было легко замаскировать под обычное чихание, поэтому издающий их северянин нарочно изображал из себя простуженного.
Последним «чихающим паломником» в этой путеводной цепочке был сам Сандаварг. Так что священное животное попросту не могло пройти мимо нас. Насколько бы оно ни было разумным, объяснить варану его сложную задачу заблаговременно не сумел бы никто. Вот почему, прежде чем взойти на помост, Физз должен был непременно получить от Убби последний наказ…
– О посланник ангелов, позволь их страждущему недугом рабу прикоснуться к твоей священной чешуе! – возопил Убби, упав на колени, и, симулируя кашель, пополз навстречу идущему к нему варану. До сего момента уже нашлось несколько смельчаков, которые попытались проделать то же самое. Кое-кому из них Физз разрешал себя потрогать, на других же он угрожающе шипел и клацал зубами. По какому признаку он выделял для себя этих любимчиков, было известно лишь ему одному.
Убби – кто бы сомневался! – был встречен ящером благосклонно. Пав ниц и продолжая кашлять, он положил руку Физзу на спину и на несколько секунд замер в этой позе. Поскольку Сандаварг был первым коленопреклоненным паломником, перед кем священное животное соизволило остановиться, толпа разразилась восхищенными возгласами. «Откашляв» положенное и выдав чудотворцу все необходимые инструкции, северянин выпрямился, а затем, изобразив восторженное изумление, провозгласил:
– Чудо! Братья и сестры, это чудо! Хвала ангелам – мой вечный кашель… он пропал! И грудь не болит! Моя чахотка исчезла! Я… я исцелен! Исцелен! Чудо!