Грань креста (дилогия)
Шрифт:
— Угу.
— Что именно?
Я замялся, прикидывая, стоит ли быть откровенным. Говорить на столь скользкую тему в порядке пустого трёпа — искать неприятностей на свою задницу Скорых и несомненных.
Неизвестно, не военная ли, часом, тайна те отчетики из разбившегося самолёта. Шлёпнут вояки за разглашение, и кончится моя жизнь раньше, чем планировалось.
Но Рой производил на меня впечатление человека, на которого можно безоглядно положиться. Столь могучее обаяние спокойной, уверенной силы исходило от него, что я ему доверился.
Изложение
— Немало знаешь… Интересно, откуда? Не хочешь, не отвечай, это твои проблемы. Так я начну сначала: к детям вернуться хочешь?
— Ну, допустим. А что моё желание меняет?
— Есть способ.
Я не спешил загораться надеждой, опасливо поинтересовавшись:
— А почему с этим ко мне? Что, больше обратиться не к кому?
— Нравишься ты мне. Убедительная мотивация?
— Не девица я, чтобы нравиться. Говори толком.
— Я не с бухты-барахты, поверь. Давно уж к тебе приглядываюсь. Ну, так что, подписываешься?
В едальню ввалилась толпа подвыпивших ребят и девчат, с шумом взялась исследовать холодильники на предмет закуски.
Рой поднялся со стула также неспешно-ловко-быстро, как делал всё, показал на них глазами:
— Всё, братан. Молчим. Разговора не было. Я тебя ещё найду, тогда продолжим.
Пожал мне руку выше локтя и пропал в гулкой пустоте коридора. Я поднял со стола свою посудину, подлил в остывший напиток кипятку и перебрался за столик к молодёжи — послушать баек.
Хмурое утро разродилось вручением нам очередного подарка жизни.
— Это ссылка, — подняла Рат глаза от бланка командировочного предписания, — но ссылка почётная.
— Гм?
— А я всегда говорила тебе: язык не распускай.
— Да я вроде…
— Молчи. Песенки твои двусмысленные, шепотки с Роем на кухне… Рой изгой, отверженный. Он бывший десантник, профессиональный убийца, его все боятся. Но это не значит, что кто-нибудь испугается мелкого фельдшеришку Шуру. А вот за что я должна с тобой вместе страдать?
— Должно, за то, что плохо воспитала.
— Да уж…
— А что это за место такое — Кардин? И почему на целую неделю командировка? Что там делать?
— Кардин — брошенный город в Песках. Там есть вода, потому в его руинах собралась тьма всякого сброда чуть не со всей пустыни. Беглые преступники, бродяги, цыгане…
— Тут разве цыгане водятся? Никогда не видел!
— Цыгане везде водятся… Плюс ко всему нашей клиентуры там пропасть. В пустыне рехнуться несложно, тем паче в мёртвом городе. Та ещё обстановочка… По профилю из Кардина не госпитализируют, там и так, считай, филиал. А едем мы с тобой на ежегодный праздник богини Великой Пустыни, у нас его обыкновенно Фестивалем Безумцев зовут. Ну, что большие народные сборища для «Скорой» хуже стихийного бедствия — не тебе объяснять, работы будет выше крыши.
— Ты вроде сказала, ссылка почётная?
— Ну да. Живы будем — с пустыми руками не приедем. В Песках народ ещё не отвык докторам подарками кланяться. Если будем…
Патрик
— Высплюсь хоть. Мне-то работать, поди, не придётся. На безумцев я с вами и без того насмотрелся досыта, не в диво. А и то — люди всё-таки. Не русалки с вампирами да лешими.
— Какими ещё лешими? Леших не было вроде.
— А кто, по-вашему, дорогу на Тринадцатую подстанцию прячет? Договорились с лешаком, ясное дело. Шура, вы разве забыли? Вы же первый про него сказали.
Я хмыкнул, припомнив, что помянул лесного хозяина просто так, для фигуры речи. Но вслух сомнений выказывать не стал — кто его знает, может, и прав наш пилот. Я уже ничему не удивлюсь.
У входа в гараж нас поджидал Рой. Он задержал меня:
— На Фестиваль, слышал, вас послали?
— На его.
— Тогда возьми, — протянул свёрток.
Развернув его, я обнаружил поношенную армейскую камуфляжную куртку, похожую на ту, какую любил таскать дома вместо ветровки в летнюю пору.
— Это ещё зачем?
— По Кардину лучше так ходи. Среди жителей много вашим братом психиатром обиженных. Для них белый халат — что тряпка для быка. В машине не тронут, а в городе можно нарваться на неприятности. Зато дезертир никого не удивит — их там пруд пруди.
Поблагодарив, я попрощался, хлопнув по широкой жёсткой ладони. Рой, кивнув, напомнил:
— Вернёшься — потолкуем.
К старой караванной тропе, еле заметной средь высоченных дюн, сходилась вилка двух дорог. Патрик едва успел затормозить, чтобы не врезаться в огромный красивый автомобиль, несущийся по другой бетонке к тому же исчерченному непонятными знаками красному валуну, что и мы. Валун обозначал начало пути в глубь Песков. У его подножия пара отвратительных голошеих птиц рвала какую-то мерзкого вида добычу.
Остановились бампер к бамперу. Полыхнул светоотражающей краской на белом капоте крест. Шестиконечный. Снова и снова кривая дорожка приводит меня к медикам с Потерянной подстанции. Говорят, дурная примета. Но я-то уже не раз встречал их бригады — и ничего. Или чего? Знать бы.
Из фургона выгрузились трое ладных парней в голубой форме, водитель остался за рулём. Я выбрался навстречу коллегам, не без некоторого любопытства. Вообще-то, как мне уже пришлось убедиться, без веских причин Тринадцатая своих машин не посылает. Это наши диспетчеры любой чих принимают и регистрируют.
Чужаки начали разговор первыми:
— Что, в пустыню наладились, друзья?
— Вроде того.
— На праздничек богини?
— Ну да.
Вздох облегчения.
— Наконец-то собрались. Ваши совсем обнаглели, два года бригад на Фестиваль не отправляли. Хоть в этот раз догадались. Добро, мы в Песках не нужны. Иштван, звони, что мы свободны.
Один из парней вынул из кармана компактную супермодную рацию. Вдруг Люси, долго и напряжённо всматривавшаяся в лица чужой бригады, удивлённо пискнула, словно не веря сама себе: