Грань креста (дилогия)
Шрифт:
На полсуток обеспечено торчание в полицейском участке — осмотр места происшествия (то бишь машины), протокол, дача многочисленных объяснений. Затем разбор случая у себя на базе — со старшим врачом, на утренней конференции, в кабинете у зама по лечебной части. После проведения судмедэкспертизы всё повторится по новой. А уж в «надлежащих выводах» администрации не извольте сомневаться. Похоже, если просто злоумышленно зарезать человека — нервы мотать гораздо меньше станут.
Сорок на ноль. Почему больная ещё в сознании — загадка.
— Дочка, ты такая добрая. Я не хочу тебе плохого. Я подожду немного, чтоб тебе из-за меня не страдать.
Последние километры я просидел как на иголках, не отпуская бабулькино запястье, на котором почти не определялось нитевидное дрожание пульса. Вездеход лихо влетел во двор и развернулся, скрипя тормозами на всю округу. Патрик высыпался из машины и бегом припустил за больничной каталкой. С грохотом мы ворвались в приёмный покой. Люси заполнила сопроводительный лист с фантастической быстротой и забегала по столу, докладывая бригаде отделения кардиореанимации положение дел. Те, выслушав её, поспешили к старушке.
Она, почувствовав их приближение, зашептала что-то.
— Что? — Я наклонился к больной.
— Уже больница?
— Больница, милая. Сейчас врачи тобой займутся.
— Сынок!
— Что, моя хорошая?
— Девочку береги. Не обижай её. Девочка добрая, ласковая. Ты женат?
— Да сам не пойму.
— Ты тоже такой славный, душевный. Чем вы не пара? Сыграли б свадебку, я на небесах за вас порадовалась бы.
Больничный персонал суетился вокруг старушки, разворачивая свою сложную аппаратуру.
— Прощай, сынок. — Окончательно побелевшая ладонь чуть приподнялась и упала.
Всё.
Я отвернулся, не желая глядеть, как реаниматологи издеваются над бездыханным телом. Она и так прожила на добрых полчаса больше, чем ей было отмеряно. Как и обещала.
Люси, с разбега заскочив ко мне на плечо, изогнувшись, вопросительно заглянула в лицо:
— Как?
— Уже никак. — О том, что старушка на смертном одре пыталась нас сосватать, я не стал упоминать, боясь в ответ услышать шутку.
— Что ж, она сдержала слово.
Глава одиннадцатая
Стрекозы и в этом мире обитают. Может быть, не стрекозы, но существа, здорово на них похожие. Огромные, шестикрылые, с полосатыми, как у ос, оранжево-чёрными телами. В полёте такое насекомое жужжит, как швейная машинка.
На речке стрекозы тоже жили особенные. Таких я больше нигде не встречал, ни до, ни после. Маленькие, увёртливые, тельце и крылья необычного ровного тёмно-синего цвета с сильным металлическим отливом.
А ещё там росло поразительное количество цветов. Высокие розовые
Шиповник вечно мешает тебе пройти. Наденешь юбку — цепляется шипами. Наденешь шорты — царапает ноги. Но красив — до обалдения. Куда там оранжерейным розочкам…
Целуешь меня. Забавляясь, требуешь, чтобы я не пытался отвечать на поцелуи. Не получается — мои губы сами раскрываются и тянутся навстречу. Прикладываешь к ним палец, трясёшь кудряшками, запрещая: «А тебе — нельзя!» пытаешься снова. Опять не могу. Хохоча, сгребаю тебя в охапку и опрокидываю на пристроенное в тени покрывало…
Впитываешь мои ласки, как сухой песок — воду, наслаждаясь ими неприкрыто и откровенно, целиком отдавая себя моим рукам. Губы приоткрыты, меж зубов блуждает кончик языка. Глаза затуманены. Я, распалённый, срывающимся шёпотом рассказываю тебе — о тебе: какой я тебя вижу, как тебя чувствую, каково мне с тобой. Ты, задыхаясь:
— Говори ещё… Каждое твоё слово — как поцелуй…
Обхватила колени руками. Смотришь грустно.
— Знаешь, я, кажется, ревную тебя к твоей жене.
Киваю полусогласно.
— Я и сам чертовски завидую твоему мужу. Быть рядом с тобой, иметь возможность видеть тебя постоянно… Счастливый!
— Нашёл тоже, кому завидовать! Поставь-ка себя на его место: ты на работе пропадаешь, а супруга в это время с Сашкой обнимается…
Мотаю головой, сгоняя неприятно вцепившуюся в бороду стрекозу и вытрясая посторонние мысли. Устраиваюсь поудобнее, отвлекаю от занятий маникюром начальницу.
— Всё-таки я не понял, какова была разумная целесообразность использования нас в качестве вампировозки.
— А никакой. — Люси ловко подтянулась на собственном хвосте и, перевернувшись вверх головой, изящно перепрыгнула на приборную доску, а с неё на капот.
— Тогда к чему?..
— Знаешь, у нас был один линейный доктор, так тот по три раза на дню на себя психбригаду тягал. И все вызовы мотивировал одинаково: «Больной в состоянии алкогольного опьянения».
— С каких это пор опьянение стало поводом для вызова психиатра?
— С тех же, что и вампиризм.
— Непонятно. У нас же был совершенно спокойный пациент.
— Ну и что? По телефону, когда вызов принимают, этого не видно. Война предполагалась, оттого нас и послали. В обоих случаях требовались не психиатры, а мордобойцы. Так вот наши коллеги нас расценивают.
— Это ещё что! Там, откуда я прибыл, нас как-то среди ночи местный дурдом на себя вздумал дёрнуть. Диспетчер спрашивает: «Что у вас случилось?» А ему отвечают: «В больнице бунт». Тот: «В полицию обращались?» Они: «В полицию? Знаете, нам и в голову…»