Грань
Шрифт:
– Первый сын? – уточнил психиатр.
– Просто первый, – покачав головой, ответил Кевин.
Когда эксперты начали задавать ему вопросы, касающиеся вменяемого ему преступления, у Кевина случился небольшой истерический припадок. Чарльза это удивило, так как ранее юноша реагировал на подобные вопросы спокойно. Что-то в его сознании менялось, даже не обладая знаниями в области людского душевного здоровья, адвокат понимал это.
По ходатайству Стэнхоупа, следом за психиатрической была проведена судебно-медицинская экспертиза, выявившая у Квинси характерные для жертв семейного насилия следы повреждений
Адвокат осознавал, что будет эффективнее выстроить защиту вокруг невменяемости Квинси, но ему также хотелось верить в его невиновность. Потворствуя этому желанию, он готов был зацепиться за любую малейшую деталь, упущенную полицией.
– Вам нездоровится, – Стэнхоуп бросил на Кевина обеспокоенный взгляд.
Тот выглядел растерянным, нехарактерно ссутулился, заламывал руки и беспрестанно вздыхал. Его нос раскраснелся, а глаза то и дело слезились, от чего он часто моргал.
– Кажется, немного, – ответил юноша, силясь сосредоточиться. – Простите мне мой внешний вид.
Стэнхоуп покачал головой.
Судебное заседание должно было состояться вскоре. Чарльз объяснил подзащитному, как будет проходить процесс, кто выступит в качестве свидетелей защиты, какие приблизительно вопросы ему будут задавать судья и обвинитель. Кевин слушал, не сводя с адвоката внимательного взгляда, изредка задавая уточняющие вопросы.
– Мне не нравится, что вы хотите выставить меня сумасшедшим, – сказал он разочарованно, когда Чарльз рассказывал об аргументах защиты.
– Мне это тоже не нравится, – понимающе ответил адвокат. – Но как известно, на войне все средства хороши.
Он ободряюще улыбнулся Квинси. Тот смиренно вздохнул.
– Вы выглядите лучше, чем прежде, – заметил Кевин, когда их встреча подходила к концу. – Вам удалось разрешить тот спор?
– Не совсем, – ответил Стэнхоуп растерянно, поразившись вниманию юноши. – Но я смог увидеться с сестрой. Она несколько старше вас, славная, но меня немного беспокоит отсутствие у нее стремлений к чему бы то ни было.
– Я бы хотел связать свою жизнь с искусством, – задумчиво проговорил Кевин. Чарльз ждал, что он продолжит, но тот лишь угрюмо уставился себе под ноги.
За два дня до заседания магистратского суда Стэнхоуп встретился с агентом службы контроля за правонарушителями. Элеонора Квинси вышла из тюрьмы по УДО, и надзор был снят с нее лишь полгода назад. До тех пор она регулярно отмечалась и даже посещала собрания в центре реабилитации бывших заключенных. По словам агента, женщина всеми силами пыталась показать, что исправилась. Он посоветовал адвокату обратиться в центр, там он мог узнать подробности.
Центр реабилитации располагался в Бруксайде. Стэнхоуп поймал такси. С самого утра лил холодный дождь, и он был рад, что сменил плащ на куртку. Когда Чарльз назвал таксисту адрес, тот бросил на него неоднозначный взгляд, а после еще некоторое время не трогался с места, будто давая адвокату шанс передумать насчет поездки. Однако
Таксист остановился у здания бывшей обувной мастерской. На обшарпанном фасаде все еще виднелись следы от прежней вывески, а над входом висел кованый сапог. Под козырьком у переполненной мусорной урны собрались «клиенты» центра. Они были разного пола и возраста, но всех их объединяла одна общая черта: жадный, заискивающий взгляд. Встретив подобных персонажей на улице, ты автоматически потянешься проверять на месте ли твой бумажник. В воздухе висел тяжелый и горький запах дешевых сигарет вперемешку с запахами застарелой грязи и пота.
Стэнхоуп обошел курящую компанию и вошел внутрь. Его встретила консультант центра, немолодая худощавая женщина. Она слегка прихрамывала, потому крепко сжимала узловатыми пальцами свою трость.
– Вы из полиции? – спросила она низким грудным голосом. Стэнхоуп явственно ощутил запахи бренди и табака.
– Нет, я – адвокат, мое имя Чарльз Стэнхоуп, – он протянул даме визитку.
– Гретта Гилл, консультант по общим вопросам, – представилась женщина. – Чем обязана вашему визиту?
– Одна из ваших бывших подопечных была убита три недели назад. Я бы хотел знать, что она была за человек. Чем занималась? С кем общалась? – объяснил адвокат.
– Я так понимаю, вы защищаете ее убийцу, – зло усмехнувшись, сказала Гретта. – Едва ли семьи наших подопечных в состоянии позволить себе приличного адвоката.
Стэнхоуп оценил комплимент, однако почувствовал потребность объясниться.
– Все обстоит несколько иначе, – в привычной адвокатской манере начал Чарльз. – Предполагаемый убийца – сын жертвы, а мой наниматель – дальний родственник, беспокоящийся о судьбе мальчика.
Гретта, с досадой поджав губы, вздохнула.
– Что ж, такое тоже случается, – кивнула она. – Пройдемте в кабинет, расскажете по порядку. Посмотрим, чем я смогу помочь. Вообще я ждала полицейских. Меня тут ограбили на днях.
Она указала на трость.
– И часто подобное происходит?
– Как бы мы ни стремились к обратному, да, часто.
Они вошли в небольшую каморку, в которой едва помещались маленький стол, два стула и вертикальная металлическая картотека. Гретта уселась за стол, повесив трость на спинку стула. Чарльз присел на стул для визитеров и достал из кейса досье Элеоноры Квинси.
– Хм, Нора, – миссис Гилл закивала. – Помню ее. Отвратительная, на мой взгляд, особа.
Стэнхоуп уставился на нее с удивлением. Его поразило то, с какой открытой неприязнью Гретта отзывалась об Элеоноре. Обычно работники подобных центров создавали впечатление людей понимающих и лояльных.
– Можете пояснить, почему у вас сложилось такое впечатление? – поинтересовался адвокат.
– Мистер Стэнхоуп, вы ведь знаете, что люди по разным причинам оказываются в тюрьме, – она порылась в картотеке и достала личное дело Квинси. – Так вот, Норе на роду было написано оказаться за решеткой. Некоторые называют это красивым словом «авантюризм», а я говорю проще, такие дуры безалаберные даже в таком месте, как это, встречаются редко. И все эти программы реабилитации для нее были все равно, что мертвому припарки.