Гранатовые поля
Шрифт:
Доктор Мерфи дежурил вчера в этом отделении. Переломы были чистыми, поэтому он вправил кости на место и наложил шины на ночь. Сегодня, после еще одного рентгеновского снимка, который был сделан для того, чтобы убедиться, что все кости сопоставлены край в край, ему наложили гипс.
Он останется на ночь для наблюдения, но уже завтра отправится домой.
Отец Данте был пожарным в городе. Его мама была бухгалтером. Данте был старшим из пяти детей, и, согласно предыдущему рассказу доктора Андерсона, его родители по очереди дежурили в больнице.
— Хочешь посмотреть телевизор, пока ты ешь? — спросила я, беря в руки пульт.
— Мама сказала, что мне нельзя ничего делать, пока я не полежу здесь и не подумаю об идиотизме своих поступков.
Я втянула губы, чтобы скрыть улыбку.
— И как? Подумал об идиотизме своих поступков?
— О, да, — он кивнул. — Я тупица.
— Все совершают ошибки.
Он кивнул в сторону своих ног.
— Это большая ошибка.
В человеческом теле есть гораздо худшие вещи, которые можно сломать, чем кости.
— Они заживут. Не волнуйся. Скоро будешь как новенький.
Уголки его рта опустились. Его темные глаза наполнились слезами.
— Я пропущу баскетбольный сезон.
— Держу пари, тренер Пейн разрешит тебе сидеть на скамейке запасных и болеть за свою команду.
Тренер средней школы по баскетболу был одним из самых приятных людей в Куинси, и он любил своих игроков.
Данте вздохнул.
— Да. Наверное.
— Ешь свой ужин, — сказала я, включив телевизор. — Я скажу твоей маме, что немного телевизора было назначено врачом для снятия стресса и обезболивания.
Слез в его глазах, казалось, только становилось больше, пока он накручивал спагетти на вилку.
Бедный ребенок. На этой неделе он получил тяжелый урок.
— Не возражаешь, если я посижу с тобой? — спросила я, сверяясь с часами. Работы всегда хватало, но я побуду здесь до прихода его мамы.
— Я не против, — он пожал плечами и съел ещё кусочек.
Я пододвинула стул для посетителей.
— Что ты хочешь посмотреть? ESPN[8]? Дисней? Cartoon Network?
— ESPN.
Я пролистала путеводитель и нашла нужный канал.
Внимание Данте мгновенно переключилось на маленький экран и спортивные новости.
ESPN не был каналом, который я смотрела, в основном потому, что у меня не было желания следить за профессиональным спортом. Но также и потому, что это было связано со слишком высоким риском увидеть Фостера по телевизору.
Мама Данте была права. Нам не стоило смотреть телевизор.
Как будто Вселенная знала, что я настроена на эту волну, дикторы сменили тему с футбола на UFC. В программе показывали интервью, где репортер подносил микрофон к лицу мужчины.
Мужчина был одет в треники и майку, его мускулистые руки были покрыты татуировками. Между запикиваниями, которыми они прикрывали его ругательства, он говорил о драке.
— Скотт Сэвадж надерёт задницу этому бип парнише. Ты бип
— Этот парень такой придурок, — насмехался Данте. — Он всегда говорит о себе в третьем лице. С обоими своими именами. Кто так делает? Надеюсь Фостер Мэдден надерет ему задницу.
Этот Скотт Сэвадж был противником Фостера в предстоящем бою? Я уже ненавидела его. Самоуверенный ублюдок.
— Я тоже.
Лицо Фостера появилось на экране, всего на минуту, пока диктор рассказывал о дате боя и статистике каждого.
Фостер, на ESPN.
Это было нереально — видеть его на экране. Я всегда верила, что он добьется больших успехов. Верила в него так сильно, что потеря этой веры только увеличила пустоту, когда его не стало.
Я опустила взгляд на пол и абстрагировалась от телевизора. Это было легко, словно надеть на уши наушники.
У него была дочь.
Прекрасная девочка, которая была зеркальным отражением Вивьен, от ее шоколадных глаз до оттенка ее волос — коричневых с рыжими прядками, которые блестели на солнце, словно медь.
Я прижала руку к сердцу. Как бы сильно я ни нажимала, боль не проходила. На глаза навернулись слезы.
Каденс. Милое имя для милого ребенка.
Имя, которое я бы знала, если бы поискала его в социальных сетях.
Может быть, мне следовало посмотреть, как он, много лет назад. Но мне определенно следовало провести инспекцию, когда он приехал в Куинси. Прежде чем впустить его в свой дом. В свое тело.
Боже мой, я была идиоткой. Такой, блять, идиоткой.
Конечно, у них был ребенок. Дети? У них было больше одного ребенка? Они были женаты достаточно долго, чтобы завести семью.
Фостер и Вивьен. И Каденс.
Мэддены.
Мое сердце снова защемило.
— Ты в порядке? — Данте смотрел на мой профиль, вилка повисла над его тарелкой.
— Всё хорошо.
Я подняла пульт и прибавила громкость. Затем вытерла уголок глаза и села прямее, оставаясь на месте, пока его мама не ворвалась в комнату, ничуть не заботясь о том, что он смотрел телевизор, главное, что он ужинал.
Боль в груди не проходила до конца моей смены. Когда я стояла в раздевалке и смотрела на счетные отметки на внутренней стороне своего шкафчика, боль только усиливалась.
Какой смысл вести учет хороших дней? Должна ли я стереть эти линии? Выбросить маркер в мусорное ведро? Я так хотела покорить медсестер, своих коллег и наших пациентов. Доказась всем, что я заслуживаю находиться здесь.
Они даже не называли меня доктором Иден. Может быть, я и не была достойна этого.
Я прижала пальцы к нарисованным палочкам, на мгновение замешкалась, прежде чем стереть их. Затем натянула пальто, захлопнула шкафчик и вышла в холодную, темную ночь.