Гранатовые поля
Шрифт:
На улицах Куинси было тихо. С неба летели крошечные снежинки, ловя лучи моих фар. Когда я доехала до поворота на Мэйн, которая должна была привести меня домой, я заколебалась, почти продолжая ехать прямо. Чуть было не поехала на ранчо, чтобы переночевать у мамы с папой.
Но я повернула, зная, что пикан Фостера будет припаркован перед моим домом.
Так оно и было.
Сам мужчина сидел на верхней ступеньке моего крыльца.
Загнав джип в гараж, я зашла внутрь, мои шаги были такими же тяжелыми,
Мой гнев с прошлой ночи угас. Или, может быть, он был просто замаскирован этим оцепенением. Замкнутость казалась единственным способом не чувствовать.
Возможно, здесь было спокойно — сидеть ночью, в укрытии от снега. В моем районе не было уличных фонарей. Единственный свет исходил от домов, золотистый, веселый и теплый. Я была единственным одиноким человеком, жившим в этом квартале. Все остальные дома принадлежали семьям.
Возможно, здесь и было спокойно.
За исключением того, что сегодня я, как никогда ранее, чувствовала одиночество.
— Где твоя дочь? — спросила я.
— С Вивьен в отеле, — он провел ладонью по своей бороде. — Я думал, ты знаешь.
— Откуда мне было знать?
— Подумал, что ты когда-то проверяла в сетях, как я живу.
— Никогда.
Уверенность покинула тело Фостера.
— Никогда.
Никогда. Серьезность, величина этого слова казалась бесконечной, как ночное небо над головой.
— Каденс завтра начинает здесь школу.
Я села прямее.
— Что?
— Эта одна из причин, почему я здесь. Я не хочу, чтобы она росла в Вегасе. Я не хочу, чтобы она была частью того мира.
— И поэтому ты приехал сюда? В мой мир?
— Куинси там, где ты.
Фостер приехал в Монтану ради меня. Я знала об этом уже несколько недель, но сегодня всё было по-другому. Он переехал сюда не один. Он переехал со своей дочерью. Со своей семьёй.
— Ты сказал мне, что если я выслушаю тебя и всё ещё буду хотеть, чтобы ты уехал, то ты уедешь. Ты ведь не собирался уезжать?
Он встретил мой взгляд.
— Никогда.
Никогда.
— Я никогда не был и никогда не буду влюблен в Вивьен, — сказал он. — Я никогда не переставал любить тебя.
— Фостер…
— И никогда не перестану.
Моя рука поднеслась к груди, как мне показалось, в сотый раз за сегодняшний день. Я давила, давила и давила. Но это не помогало остановить моё сердце. Оно начинало разбиваться прямо по центру.
Была причина, по которой я не ходила на свидания. Была причина, по которой я не двигалась дальше по жизни. Почему у меня не было ни мужа, ни собственной семьи. Почему я была замужем
Его никогда были зеркальным отражением моих собственных.
Вот почему было так больно. Я отдала ему своё сердце и до сих пор не забрала его обратно.
Я встала со ступеньки, дошла до тротуара, затем шагнула в снег на дворе так, что мои кроссовки утонули в нём. Ледяной пух проскользнул под подолом моих брюк, таял на коже.
Свежий снег лежал идеальным белым покрывалом, как сахарная пудра, которой Лайла посыпала свои пирожные.
Я осторожно ступала, стараясь не оставлять ненужных следов на нетронутой поверхности, затем легла на спину, ноги прямые, руки по бокам.
Медицинская форма была не совсем снежной экипировкой. Ноги мгновенно замерзли, но мне было все равно. Я сделала снежного ангела, подняв руки и вытянув ноги, не сводя глаз с нескольких звезд, осмелившихся пробиться из-за облаков.
Фостер последовал за мной, примостившись на снегу. Несколько мгновений он лежал неподвижно, устремив глаза в небо, пока его ноги не зашевелились. Затем его руки. Он сделал своего собственного ангела, а затем отвернулся от неба, чтобы посмотреть мне в лицо.
— Сколько ей лет? — спросила я. — Твоей дочери?
— Я могу сказать больше, чем сказал прошлой ночью.
— Отвечай на вопрос.
В глубине души я знала ответ или примерно представляла его. Я работала врачом в маленьком городке, что означало, что я видела много детей в приемных кабинетах. Детей, нуждающихся в ежегодном осмотре. Детей, приходивших на прививки для детского сада. Детей с шишками и синяками. Детей, у которых выпали передние зубы, обычно в возрасте шести или семи лет.
Фостер выдохнул, и его струйки пара поплыли над снегом вокруг нас.
— В прошлом месяце ей исполнилось семь лет.
Семь.
Мы были в разлуке семь лет. Это означало, что если день рождения девочки был в декабре, то Вивьен была беременна ещё до моего отъезда.
— Я никогда не изменял тебе, Талия.
Ещё одно никогда.
Неужели я была такой дурой, чтобы поверить им?
— Ты позволишь мне объяснить? — он потянулся ко мне, его холодные пальцы обхватили мои. — Пожалуйста.
Я не ответила. Я высвободила руку и встала, оставив Фостера во дворе, а сама пошла в дом.
***
Когда я проснулась на следующее утро и выглянула в окно, наших снежных ангелов уже не было. Их стерла буря и сантиметры снега, выпавшие за ночь.
Они были стерты, как будто их никогда и не было.
Я проплакала целый час, прежде чем отправиться на работу.
Я хотела вернуть этих ангелов.
13. ФОСТЕР
Я взглянул на часы на микроволновке.