Грани лучшего мира. Дилогия
Шрифт:
Притихшая Тормуна коротко кивнула, а Ером, обливаясь потом, переводил взгляд с одного человека на другого в надежде, что о нем так никто и не вспомнит.
– Я уже ничего не понимаю, - устало пробормотал Мирей.
– Убийцы, сектанты, маньяки, бессмертные интриганы и реаманты, объясняющие простые вещи сложным языком... Ладно, с безумной катастрофой будем бороться безумными методами.
"Но потом нас ожидает суд и казнь", - успокоил себя комит колоний.
Облегченно вздохнув, Мим улыбнулся. Все прошло намного лучше, чем он ожидал. Члены нового Комитета достаточно легко
– Хорошо. Нам осталось лишь дождаться шамана, а затем мы сможем приступать, - произнес Шеклоз, поднимаясь из-за стола и расправляя плечи.
– На сегодня достаточно. Думаю, вам есть о чем поразмыслить.
Глава Тайной канцелярии направился к выходу из приемной наместника, не обращая внимания на гнетущую тишину в зале.
– А ты точно справишься?
– остановил его Мирей.
– Не знаю, - честно ответил шпион.
– Хотелось бы верить, что справлюсь. Иначе я просто умру. А затем и все вы.
Комит колоний обреченно закрыл лицо ладонями и едва слышно произнес:
– Безумие...***
Порт Нового Крустока был расположен за городскими стенами, чтобы и без того неблагополучная столица Евы не начала разлагаться еще сильнее из-за вечно пьяных моряков, дешевых проституток и ужасной вони рыбы, годящейся лишь на удобрения. Портовые трактиры, склады и бордели жили своей жизнью, предпочитая не иметь ничего общего с остальным городом, и всех это вполне устраивало. Однако теперь порт и пригород Нового Крустока были практически неотличимы друг от друга.
Когда Маной Сар активировал свою формулу, многие фармагулы оказались в портовом районе. Самобытная частичка столицы Евы превратилась в усеянные трупами руины. Успевшие выбежать на улицу моряки валялись в лужах крови и дешевого пойла, от них несло таким сильным перегаром, что он перебивал даже запах разложения. Иные же навсегда остались в излюбленных питейных заведениях, сжимая мертвецкой хваткой опустевшие бутылки и устремив в потолок остекленевший взгляд, в котором читались недоумение, ужас и едкая насмешка над собой: "Ха, наконец-то допился!".
Из некоторых окон свисали тела куртизанок в цветастых застиранных платьях. Страшно даже представить, во что превратились их лица, скрытые под слипшимися от крови волосами, в которых запутались кусочки кожи с легкоузнаваемым ярким макияжем. Должно быть, самая страшная судьба настигла тех жриц любви, чьи клиенты обратились в фармагулов прямо на ложе сладострастия. Сперва девушки могли принять утробное рычание своих гостей за проявление пылкого желания, но те, разорвав полупрозрачную одежду на профессионально постанывающих проститутках, принялись терзать их плоть. Крики ужаса захлебнулись в хлынувшей изо рта крови, а изувеченные тела мучениц плотской любви так и остались лежать на широких кроватях в ореоле алого пятна, расползшегося по пропитанной слезами и потом простыне.
Ни моряки, ни проститутки, ни все остальные люди, которым нашлось место лишь в этой выгребной яме, не имели ни
С пристани открывалась жуткая панорама залива. Из воды торчали наполовину затонувшие остовы кораблей, которые прогнили без должного ухода и ремонта. Трупы обитателей порта казались безжизненными элементами кошмарной картины, аккуратно размещенными на строго определенных местах. Даже покачивающиеся на волнах вздутые тела, прибитые к берегу приливом, были не более чем простой частью экспозиции жестокого художника. Затянутое серыми тучами полуденное небо добавляло еще больше зловещих тонов, не позволяя ни единому лучику света упасть на оскверненную землю.
– Что здесь произошло?
– пробормотал Демид, ступив с баркаса на пирс.
– Я не слышу, - озадаченно ответила Коваленуапа, уставившись пустым взглядом в одну точку.
Один из рыбаков Бухты Света, которые согласились перевезти двух пассажиров в Новый Крусток, поспешно отвязывал судно от причала, не успев его толком пришвартовать.
– Постойте, вы же еще не получили награду от Комитета за содействие нам, - напомнил Демид.
– Вы, мастер Павий, не видите, что тут творится?
– второй рыбак махнул рукой в сторону заваленного трупами порта.
– Мы ни на минуту здесь не задержимся!
– Жизнь дороже, - дрожащим голосом согласился его напарник, отталкивая баркас от пирса.
Настроив косой парус должным образом, они быстро отдалились от побережья, оставив фасилийца и дикарку на границе руин, в которых некогда кипела жизнь. Пропахшая алкоголем и потом, грязная и аморальная, но жизнь.
– У них мало еды. И мало воды, - заметила Коваленуапа, следя за удаляющимся корабликом.
– В пути они умрут.
– При виде подобной картины о голоде и жажде подумаешь в последнюю очередь, - произнес Демид, вглядываясь в остатки портового района.
– Спастись бы самому сейчас, а остальное как-нибудь уладится.
Раньше он и сам бы предпочел поскорее убежать от подобного зрелища, даже неважно куда, лишь бы скрыться от неизвестности и страха. Но пережитое на острове что-то сломало внутри бывшего помощника капитана. Жизнь показала себя с совершенно новой стороны. Если, конечно, это была жизнь...
– Я не слышу, - повторила дикарка.
– Говори медленнее. Духи тихие. Мне сложно понимать тебя. Мне сложно говорить с тобой.
– Ты потеряла свой дар?
– забеспокоился Демид.
Его беспокойство вполне обоснованно. Если Мадзунту утратит свои способности, то это будет означать напрасные жертвы команды "Отважной куртизанки", гибель племени Наджуза окажется бессмысленной, миссия Комитета проваленной, а Алокрия и весь мир потонут в хаосе, навеянном ветрами купола.