Грани лучшего мира. Дилогия
Шрифт:
– Хватит, - мрачно сказал Ачек, наблюдая за кровавой расправой.
Девочка сделала короткое движение, которое едва мог уловить человеческий глаз, и повернулась к марийцу, надув губки.
– Скучный ты, - демонстративно обиделась Тормуна.
Бандит с хрипом выдохнул и прикрыл глубокую рану на груди остатками руки. Кинжал Аны поразил его прямо в сердце. Он рухнул на землю и затих.
По-Тоно перевел задумчивый взгляд с Тормуны на трупы трех мужчин, из которых как минимум двое были бывалыми бойцами.
– Ну что, пошли?
– поправляя ленточки
– Ты чего меня так разглядываешь? Или их? Или меня? Меня? Ой, я прям смущаться сейчас начну. Вот старикану бы рассказала, он бы тебя высек! А потом бы заставил жениться на мне! И ему было бы все равно, что я твоя дочь! И жена... Как, уже жена?! А, подожди, мы же это придумали...
– У меня два вопроса, - не обратив внимания на привычный бред, произнес Ачек.
– Как ты сделала это?
Он указал на труп арбалетчика с болтом в глазнице.
– Что? А, это, - Тормуна пожала плечами.
– Я просто увидела, что он эту стреляющую штуку поднес к глазу, и подумала, что хочет выколоть себе глаз. Но острие этой маленькой стрелы он зачем-то направил на меня. Пришлось ее поймать и вернуть туда, где она должна была быть, вот и все. Может, Мелкая что-то не так поняла, не знаю... А второй вопрос?
"Все она понимает, - мысленно покривился Ачек.
– Опять придуривается".
– Поймала летящий в тебя болт, да?
– он подошел к ней ближе.
– Скажи, Тормуна, почему же тебя с такими способностями не воспринимали всерьез остальные смертепоклонники?
Она помрачнела и молча пошла по улице. По-Тоно последовал за ней. В конце концов, они порядком задержались в этом месте, улица уже должна быть зачищена, и все ожидают новый приказ Мертвой Руки. Захочет - расскажет, не захочет - он не будет заставлять ее.
– Ты, наверное, заметил, что я увлекаюсь, - спустя некоторое время заговорила Тормуна.
Ее голос снова перестал быть резким, он приобрел ту приятную сердцу марийца мягкость. И сама Ана словно стала старше, выбравшись из панциря безумия, в который она пряталась от жестокости мира.
– Немного, - осторожно согласился Ачек.
– Старикан тоже замечал. Говорил, что это слишком опасно, и я должна научиться контролировать себя. Он заботился обо мне, не хотел, чтобы я пострадала. Поэтому и запретил выходить на поверхность. Я не могла пожать урожай для владыки, сидя в катакомбах, поэтому меня начали считать обузой. Меня не презирали, нет. Просто считали пустым местом, что намного хуже.
У Ачека возникло сильное желание обнять ее и утешить. Для него это чувство было слишком необычно, и он постарался поскорее от него избавиться. Благодаря отточенному самоконтролю, ему удалось, но в душе остался странный осадок. Он боялся признать даже его, повторяя про себя набившую оскомину поговорку: "Не время для любви", - причем последнее слово в его голове звучало как-то смазано и невнятно. Слишком уж это чуждо ему.
– Я не могу держать тебя взаперти, - немного смущенно произнес Ачек.
– Но я прошу, будь осторожнее.
Тормуна улыбнулась и прижалась к По-Тоно, обхватив его руку.
–
Некоторое время они шли вместе, мариец старался не шевелиться и даже не дышать, словно опасался спугнуть свою спутницу одним неосторожным движением. Смущенный лидер кровожадных фанатиков - что может быть глупее?..
– Ты хотела что-то сказать, когда нас прервали, - вспомнил Ачек.
– Что?
– Да, я...
Из узкого переулка вышла высокая тень. Из-под глухого капюшона мантии сверкнули глаза смертепоклонника, который явно почувствовал себя неуютно, застав своего предводителя идущим под ручку с Тормуной.
– Так надежней, - она начала оправдываться, отскочив в сторону.
– Тут бродят всякие непонятные, стреляют из засад. Я просто прикрывала его своим мощным телом. Мелкая - непробиваемая броня нашего господина!
Сектант усмехнулся, сравнив размеры щуплой девчонки и Ачека, на полторы головы возвышающегося над ней. Но заметив взгляд поборника смерти воплощенной, он в испуге попятился назад.
– Я, наверное, потом...
– пролепетал он.
– Говори, раз уж пришел, - приказал По-Тоно.
– Да, Мертвая Рука, как скажете, - сектант поклонился.
– Улица почти зачищена, остался только один укрепленный особняк.
– Пленники?
– Как вы велели. Все сдавшиеся в плен пока еще живы.
– Есть сбежавшие?
– Да, мы многим позволили убежать, как вы велели. Но...
– смертепоклонник помялся.
– Зачем нам отпускать их? Разве владыка не был бы рад их смертям?
– Мы и без того пожнем обильный урожай для Нгахнаре. А выжившие должны нести весть о наших деяниях, о следовании единственно истинному в жизни. Страх будет расползаться по стране, по всему миру, выжигая надежду в душах людей. Когда мы придем, все будет готово к великой жатве.
"Я правда верю в свои слова?
– спросил себя Ачек.
– Или поступаю так лишь из жалости к людям, хочу, чтобы они спаслись? Впрочем, одно ведь другому не мешает. Пока что я сохранил им жизнь, но тем самым они послужат нашему делу. Это ведь правильно? Правильно".
Глаза сектанта наполнились благоговейным трепетом, он бросился на колени и пополз к ногам По-Тоно.
– Прошу простить мои сомнения и глупость, Мертвая Рука, - дрожащим голосом, преисполненным счастья, сказал смертепоклонник.
– Я готов принять свою смерть.
– Рано. Ты еще послужишь багрово-черному владыке, - Ачек рывком поставил его на ноги.
– Веди к особняку, я хочу поговорить с его защитниками.
В этом районе крупные дома и имения встречались довольно редко, но они все же были. Последователи Нгахнаре уже сталкивались с перестроенными в настоящие бастионы особняками и складами, поэтому По-Тоно знал, что при штурме жертв не избежать с обеих сторон. Аристократия и зажиточные горожане вовремя позаботились о собственной безопасности, поэтому придется прорываться через ряды наемников из Синдиката и городскую стражу. Сейчас весь город объединился против разбушевавшихся смертепоклонников, забыв о прежних разногласиях.