Грани отражения
Шрифт:
Лия покачала головой, ощущая жалость к нему, которая оттесняла назад прежнюю неприязнь. Она была счастливей его, у неё всегда была семья, которая принимала её любой, не смотря ни на что.
– Но это же неправильно, – она отодвинулась от кресла и повернулась к Дорноту.
– Неправильным было забыть о фамильной гордости и спуститься до уровня обычного человека, стоящего на более низкой ступени общества, – его голос источал сарказм, за которым пряталась горечь, – Особенно когда тебе с рождения выбрана дорога, обещающая перспективы и не выходящая за рамки традиций. А ты решаешь распорядиться своей жизнью иначе.
–
– Меня приучили видеть в людях то, что может быть ценным для того, чтобы идти дальше. Ничто не должно остановить, если выбираешь цель. Ничто не должно выходить за рамки. Жизнь – это набор четких правил и условий, которые диктуют положение и семья. То, что в них не вписывается, либо необходимо вычеркнуть, либо обойти, чтобы не нарушить правил.
– Как так можно жить, – почти возмущенно произнесла Лия, – Позволять жизни превращать человека в пешку и лишать всего, что позволяет ему оставаться самим собой!
– Ну, таковы правила. Хотя именно из-за них меня можно считать самоуверенным мерзавцем.
Лия покраснела, не опуская глаз под взглядом Яна:
– Я не считала так.
– Бросьте, мы с Вами прекрасно знаем, что это не так, – он отложил книгу, которую держал в руках, в сторону, – Но это Ваше право считать меня кем Вам угодно.
– Нет, – Лии отчего-то захотелось переубедить его, – Это не так. Я не считала так хотя бы потому, что не знала – что Вы из себя представляете.
Дорнот подошел к камину и облокотился на теплую каменную панель.
– Люди предпочитают видеть то, что снаружи, а не заглядывать глубже.
– Вы требуете слишком много, – её задели его слова.
– Я никогда не требую ничего, кроме того, что могу сделать сам.
– Знаете, каждый раз я видела не самые положительные проявления Ваших требований. Ваши слова о женщинах. Высокомерие – порой достаточно легкомысленное и оскорбительное отношение к людям. И Вы не понимаете, почему о Вас складывается такое впечатление, когда сами всячески только поддерживали его? – Лия поднялась с ковра. От её благожелательного настроя не осталось и следа.
Пламя причудливо плясало, освещая лицо Дорнота, отчего все резкие линии лишь подчеркивались, придавая ему суровое, почти жестокое выражение. Он стоял, глядя сквозь камень и не шевелясь.
– Мне нет дела до того, какое впечатление я произвожу, – Ян отнял руку от панели, на которую опирался, и повернулся к Лии, – Миру нет дела ни до кого, так почему меня должно волновать его мнение?
– Мнение окружающего мира? Нет, – она не собиралась сдаваться, – Но зачем целенаправленно создавать вокруг себя пустоту, прекрасно понимая, что она разрушает самого Вас же?
Дорнот смотрел на неё. Свет пламени все так же превращал его лицо в непроницаемый камень, скрывая мысли и слова, которые рвались наружу на самом деле, как казалось Лии.
– Да, никому нет дела друг до друга. Но зачем же разбивать всё, что может жить само, независимо от мира и его сиюминутного мнения? Зачем уничтожить себя? Ради абсурдных правил, которые ВЫ же сам и разрушили, не желая подчиняться ни им, ни миру?
Лия перевела дух. В комнате замерла тишина, огонь словно перестал потрескивать, так же застыв в ожидании. Дорнот молчал, прожигая насквозь Лию лишенным эмоций взглядом. Но при этом, словно за поставленной им же стеной,
– Доброй ночи. Надеюсь, что Вас ничто не побеспокоит, – произнес Ян, переводя взгляд на огонь. Лия не ответила, просто развернулась и молча пошла к лестнице.
* * *
Нарисованная картина опасно манила, уговаривая и отравляя логику согласиться. Все, что требовалось – простой осмотр и обследование. Но обманчивая простота таила в себе угрозу. Она могла заставить поверить в чудо. И могла тут же эту веру уничтожить.
Поэтому Эрик испытывал неприятное ощущение дискомфорта, сидя в кабинете врача частной клиники. Его врач заявил, что этот доктор – талантливый специалист, работающий над революционными методами, и во всех случаях они показывали себя с лучшей стороны. Эрик слушал его в полслуха, напряженно ожидая появления этого чудодея, который мог подарить ему шанс на надежду.
В кабинете работал кондиционер, его ветерок касался лица. Кожа удобного кресла еле слышно потрескивала при малейшем движении. Эрик раздраженно вздохнул, заставляя себя не торопить время. Еще пара минут, и он уйдет. Незачем строить иллюзии.
В ответ на его мысли хлопнула открывшаяся дверь. Мимо Эрика стремительно прошел врач.
– Прошу прощения, что заставил ждать. Я только что приехал, – произнес спокойный голос. Эрик кивнул, принимая объяснения, и вновь напрягся в ожидании. Мужчина опустился в кресло и зашелестел бумагами. Судя по всему, он был в возрасте – по скрипу кресла можно было предположить, что врач не обладает утонченной худобой, или же постоянно занимается спортом. А размеренные и уверенные движения были, в своем роде, визитной карточкой профессионала. Или крайне талантливого шарлатана.
– И так, мистер, – он заглянул в карту, что бы посмотреть фамилию и на несколько секунд сделал паузу. В другой момент Эрик обратил бы внимание на эту заминку, но сейчас им всецело владели другие мысли.
– И так, мистер Маргулис, – словно и не было паузы, продолжил врач, – Вы отдаёте себе отчёт в том, что я не могу дать гарантий, но мы можем лишь рискнуть. И то, если убедимся, что Ваша проблема не имеет врожденной формы.
– Я понимаю Вас, – Эрик был готов заорать на него, что бы тот не тратил попусту слов, а переходил к делу, если способен что-то сделать. В возникшей паузе отчётливо ощущалось, что врач смотрит на него. Эрику даже показалось, что он находится под сверлящим его прицелом, настолько острым было это ощущение.
– Хорошо, – словно ставя точку, произнёс врач, – Тогда начнём.
Непривычная пустота, опустившаяся на дом, заставила Лию испытывать ощущение брошенности. Не то, что бы ей было в тягость одиночество. Но дом, лишенный присутствия этого странного человека, словно потерял что-то. Её никто не предупреждал о том, что Дорнот внезапно исчезнет. Просто, пробыв почти весь день на улице, Лия вернулась и поняла, что что-то изменилось.
Как всегда тепло улыбающаяся миссис Норис предложила ей ужин и попутно посетовала, что зря приготовила так много, хозяин уехал ещё до полудня. Почему-то это неприятно кольнуло.