Грани отражения
Шрифт:
– Я сделал то, что не смогли бы сделать другие. Несмотря на то, что не хотел этого делать, что всё внутри было против. Я сделал эту чертову операцию.
Ян выплевывал слова так, словно они были острыми иголками и давались ему с трудом.
– Меня разрывает изнутри, – он взглянул на Лию, – половина рада, что я сделал нужное. Осуществил то, что другие еще не делали. Дал человеку шанс. А вторая половина ненавидит меня за то, что я сказал себе, что никогда этого не сделаю, но сделал.
Он смотрел на Лию, словно ища у неё ответов. А ей
Но это не был госпитальный случай, она не была частью его операционной бригады, а он не пил. Да и судя по нему, виски бы тут не помог. Вид Яна не примирял её с этими доводами, она хотела не вот так молчать, а сказать ему что-то теплое, хорошее, чтобы вернуть покой.
– Ты поступил так, как поступил бы доктор Дорнот, которого я знаю. Сделал то, что подсказал разум, а не эмоции.
Ян поднял голову. Он сидел, обхватив руками колени, и в свете луны выглядел большой серой тенью. За окном посвистывала какая-то ночная птица, равнодушная к человеческим страстям и эмоциям.
– Ты сделал то, что делал каждый раз после того, как выбрал эту дорогу. Не сомневайся в себе, я не знаю – что произошло, но верю, что твой поступок достоин уважения.
Почти прежняя, насмешливая полуулыбка вернулась на лицо Яна, когда он произнес:
– Не подумал бы никогда, что ты скажешь так, словно гордишься мной.
Лия пожала плечами:
– Да, представь себе. Я горжусь тем, как ты верен своим принципам.
Он пристально посмотрел на неё, словно ища подвох, но потом расслабился и закрыл глаза.
– Я не ожидал, что вернусь, а ты все еще будешь тут.
Лия фыркнула, не желая объясняться или ядовито интересоваться – не будет ли он доволен, если она уйдет из его дома прямо сейчас? Но всё же ответила:
– Я не очень разбираюсь, где находится твой дом, что бы уехать. Да и вряд ли меня отпустил бы кто-то.
– Верно, – прежний, невыносимый Ян вернулся, и Лия мысленно закатила глаза. Хорошо, что его душевное состояние вернулось к отметке – невыносим и невозможен. Это было привычней, такого Дорнота она знала лучше.
Он устроился поудобнее, и в луче ночника, светившего в открытую дверь её комнаты, Лия увидела на его плече достаточно большой шрам. Он никогда не появлялся перед ней в одной спортивной майке, как сейчас, и поэтому она никогда не замечала этого. Шрам был вроде старый, но достаточно уродливый, уходивший вниз с плеча. Наверно, на восстановление и лечение ушло много времени. Заметив, что Лия смотрит на него, Дорнот машинально
– Было очень больно? – Не выдержала Лия.
– Я думал, что у меня не осталось руки, – качнул головой Ян, – пока оттаскивали в безопасное место, я твердил – где моя рука?
Лию передернуло.
– Авария? – Она попробовала представить – что же должно было так покалечить его.
– Нет, боевые действия.
Она удивленно воззрилась на него. Такой поворот был, мягко сказать, неожиданным.
– Ты воевал? Где?
Он назвал конфликт, не так давно бывший главной новостью страны.
– Если думаешь, что я вру, лучше просто вернись к себе.
Лия промолчала. Она не думала, что он лжет, но новая частица мозаики его жизни с трудом укладывалась на место. Молодой, амбициозный и желающий доказать далекому отцу, что он может многое. Она попробовала представить себе Дорнота в двадцать четыре года.
Между ними было расстояние в несколько шагов, и она преодолела их одним движением, оказавшись перед ним. Шрам белел неровной полосой, он уже прошел ту стадию, когда был розовеющей кожей, еще не так бросающейся в глаза. Перед глазами Лии проплыло воспоминание – Ян, застегивающий верхние пуговицы черной рубашки, сбегает вниз по лестнице, кивая ей.
Она коснулась пальцами шрама, который словно просил сделать это. Под пальцами грубая ткань, неудачно стянутая в свое время в некоторых местах швами, напоминала о том, что она ничего не знает об этом человеке. А все её мысли и домыслы – лишь только верхушка айсберга, по которой нельзя судить о самом айсберге.
Лия отдернула пальцы, опомнившись, и почувствовала, как краснеет. Удивительно, что Дорнот ни словом не прокомментировал её поступок. Она взглянула на него – он пристально смотрел в её лицо, словно наблюдая за реакцией. И Лия на секунду поняла, что скрывалось за всем. Одиночество, стремление доказать всем, а главное – самому себе, что он может. Пустота. Он не заслуживал этого. Она вновь перевела взгляд на шрам и положила руку на его плечо.
– Мне жаль, что ты был там один.
Неуклюжая фраза.
– Я рад, что ты не ушла, – он дотронулся ладонью другой руки до её пальцев. Они сидели на полу пустынного, темного коридора и молчали. Это было глупо. Но в эту минуту между ними словно появилось что-то общее, объединившее их. Хрупкое, что стоило бережно хранить. Кажется, это называлось доверием.
Кажется, что то, что вчера было одним, сегодня превратилось в нечто иное. Незаметно для самой Лии её жизнь наполнилась присутствием еще одного человека, с которым неожиданно она ощущала себя настолько легко и спокойно. Вчера еще она могла решить, что это маловероятно. Но сегодня время незаметно пролетало, обходя стороной этот дом и этот причудливый мир, в котором жил непростой человек с тысячью лиц, скрывающих одно настоящее. И оно было таким, каким может быть ребенок, оставленный в темной комнате и забытый там.