Грани реальности
Шрифт:
«Остановите Землю, я сойду!!!» — собираясь на диверсию в парк, мысленно взмолилась я, и тут же сердце пропустило удар: а если и вправду остановится? Но ничего не произошло. Видимо, не тем мысленным потоком взмолилась.
Продираюсь сквозь нагромождение хлама по квартире, вот она — заветная дверь… облом. Её с наружной стороны завалило. Тужусь, корячусь и с горечью признаю: без посторонней помощи не выберусь.
Повздыхав, выглянула в окно. Не–е… слишком высоко. Пришлось, забив на обиды и гордость, позвонить местному «Рембо». То есть отСМСить,
Вскоре с лестницы стало доноситься шарканье ног и позвякивание, постукивание перетаскиваемого «добра». Через час к этим звукам добавилось пыхтение. Стемнело… с лестничной площадки начали доноситься приглушённые маты.
Всё это действо перемежалось смсками: «Что вообще происходит?» И моими невинными ответами: «Не знаю». Я не врала. Действительно не знала, не понимала и вообще начинала сходить с ума.
На какое-то время всё стихло. Видать, выдохся спаситель. Но спустя час о его возвращении возвестил такой отборный поток матов, что я заслушалась, а некоторые даже на заметочку взяла.
Желания-то не прекращались. Очевидно, по возвращении он обнаружил, что его труды канули под новыми грудами всякой всячины.
И вот он — момент истины. Язычок давно открытого дверного замка издаёт долгожданный щелчок, и… под треск разбиваемого о кафельный пол айфона я падаю… Тут же рядом вырастает… именно вырастает непомерно огромная Тошкина туша. То есть не того Антона, что к выходной двери пробивался, а моего домашнего питомца. Спина и хвост дугой, уши прижаты, из зубастой раззявленной пасти вырывается угрожающее шипение. Предатель! Любимец называется! От возмущения чувствую, как у меня шерсть на холке дыбом встаёт…
Что? Мать вашу…
— Ты чего малыша обижаешь? — пробивается в сознание усталый голос местного «Рембо», и огромная человеческая ручища подхватывает меня поперёк тельца, увлекая куда-то вверх, прочь от возмущённого вторжением на его территорию грозного домашнего питомца. — Кать, ты где? — положив меня на свою широкую грудь, кричит Антон.
«Здесь», — мысленно вздыхаю, понимая, что сбылось одно из самых нелепых желаний, вот только выдавить из себя хотя бы жалкое «мяу» не могу. Голоса по–прежнему нет.
Глава 2 Новая ипостась
Запах мужского пота. Вообще-то раньше казалось бе–е. Но моя новая, пушистая ипостась с наслаждением втягивала ноздрями дурманящий аромат. Это что-то непередаваемое, его хочется вдыхать раз за разом. Ещё… ещё… даже желания в голову лезть перестали.
Надо бы испугаться, запаниковать. Не от того, что желаний больше нет, а потому что у меня ушки на макушке, хвостик морковкой и пушистость явно повышенная, а я нюхаю. Нюхаю–ю! И все чувства притупились. Вру. Остался страх. Вот сейчас меня отпустят, и… и… ой! Даже думать страшно. Нюхаю–ю-ю!
Антон, как тот ледокол, бороздит проходы некогда просторной, а нынче заваленной всяким хламом «элитки» и знай себе орёт:
— Катя!!!
А я что? Да ничего! Голоса у меня нет, посему… нюхаю.
Глупый
Помнится, читала где-то, мол, у кошек зрение иначе устроено. Врут! Нагло и безбожно! Всё так же, как в прошлой (человеческой) жизни: и цвета, и предметы, и расстояние. Или я неправильная кошка? Какая разница? Вдыхаю–ю-ю… м–м-м…
— Вот и что с тобой делать, горе моё луковое? Бросила тебя Катька на растерзание своему котяре… — бормочет по дороге.
Увы, счастье не вечно. И вот эйфория от ароматерапии уже позади. Сижу на мягком ворсистом пледе и вспоминаю–ю-ю. Источник умопомрачительного аромата удалился, и судя по доносящемуся журчанию, от этого самого аромата усиленно избавляется. Глупец! Да и чего от них, этих человеческих неразумных мужчин ещё ждать? И объяснить не могу. А жаль!
Окинула взглядом свои мохнатые дымчатые лапки с белыми «носочками». Потянулась, выталкивая из мягких подушечек, заменяющих пальчики, крохотные острые ноготки. Скосила глазки, пытаясь носик рассмотреть. Не вышло. Повернулась, желая на хвостик взглянуть. Тот как по волшебству улизнул. Я за ним, он от меня. Увлеклась, блин. За этим занятием меня и застали. Стыдно–о-о…
— Чудо чудное. Как же мне тебя назвать-то, котёнок?
По привычке тут же поворачиваюсь к нему и внимательно смотрю в глаза: мол, чего хотел? Ну а что? Сколько себя помню, и мама, и подруги меня так звали. Ну… почти так: «Катёнок». Не велика разница.
— Хм… откликаешься? Ну значит пока что котёнком и будешь, а там что-нибудь придумаем. Давай-ка, дружок, посмотрим, кто ты у нас — девочка или мальчик?
— Эй! Эй! Извращенец! Вуайерист хренов! Руки прочь!!! — ору, от избытка чувств забыв, что голоса нет.
И ведь почти получается! Этакое хрипло–сиплое и жутко возмущённое: «хе–е-е»!!!
— Да ты с норовом, — усмехается местный «Рембо» и тут же как ни в чём не бывало стягивает с бёдер полотенце, намереваясь этой набедренной повязкой меня ухватить, типа чтоб не оцарапала.
— Мать вашу! Уберите у меня из-под носа эту… эту…
Получилось всё то же жалкое «хе–е-е». Шерсть на загривке дыбом. И проблема не только в полотенце. Просто его… ну это… вот тут вот… прям перед носом… ага, болтается! Когтики сами из подушечек лезут, желая цапнуть это… ну, чтоб неповадно было размахивать чем не попадя перед приличными девушками!
Борьба разгорелась не шуточная. Он-то большой! Ну, не «он», а «Рембо» то есть. Да ещё и полотенцем вооружён. Вот и что ему может противопоставить маленькая пушистая и жутко смущённая я? Правильно: юркость. Я ж маленькая и шустрая. Не найдя укрытия на диване, прошмыгнула мимо нудиста доморощенного на пол, под кресло и вдоль стеночки под шкаф. Сижу… ищет. А я сижу.