Грани жизни
Шрифт:
— Поддерживаю, — сказал Петя. — Я смотрю на это и практически: по этим записям нам будет потом легче отчитаться в работе. Будем записывать по очереди?
— Я начну записывать! — даже побагровев от волнения, воскликнул Миша Рогов.
— Записывай, — просто сказал Петя, вынул из ящика своего письменного стола папку, вложил в нее стопку листов бумаги и подал Мише Рогову.
«Вылитый Николаша, вылитый отец! — с грустным и нежным изумлением думала Марья Григорьевна. — Он вот так же радовался, когда знал и верил, что нужное и хорошее
— У меня память хорошая! Я ничего не пропущу! — с жаром говорил кому-то Миша Рогов. — Все будет записано, вот увидите!
«Все воодушевлены, у всех ум и сердце работают, — отмечала про себя Марья Григорьевна, — только эти двое, Чибисовы-близнецы, молчат, словно чурки… и не поймешь, о чем они думают!»
Пока Миша и Петя, уединившись на краешке стола, рассматривали первую «историческую» запись, Матвей Кувакин предложил «сделать перекур» в кухне, чтобы не беспокоить дымом Марью Григорьевну.
В чистенькой кухне, с тюлевыми занавесками на окне, Матвей со своей трубочкой, Сева Огурешников со своим самодельным, изящным мундштучком из зеленой пластмассы и Гриша Линев с полупустой пачечкой тонких сигарет пристроились у кухонного окна и пускали дымок на улицу. Братья-близнецы Чибисовы, Анатолий и Сергей, оба некурящие, стоя несколько поодаль, о чем-то перешептывались.
— О чем вы шепчетесь, словно девчата на выданье? — пошутил Матвей.
— А ты, видно, знаешь, как такие девчата шепчутся? — подхватил шутку Гриша Линев.
— Еще бы мне этого не знать, — хохотнул Матвей, — из нас, семерых, пока что я один женатый!
— Что вы, ребята, уже без шуток говоря, стоите тут как неприкаянные? — обратился Гриша к Анатолию и Сергею Чибисовым. — В чем дело?
Оба, как всегда, заговорили почти одновременно:
— Да мы хотели бы знать… вот только как сказать…
— Что вы хотели бы знать? — полюбопытствовал Гриша. — А подойти поближе к нам можете?
— Отчего нет? — пробурчал Анатолий.
— Можно и подойти, — в тон ему произнес Сергей.
— Вас что-то смущает, я вижу, — заметил обстоятельный Матвей. — Поясните, так или не так?
Оба подошли к окну и, беспокойно оглядывая встречные лица, начали, не то мешая, не то дополняя друг друга:
— Нам хочется все-таки знать, когда приступим к работе, будем мы что-то иметь от этого?..
Все трое, стоящие у окна, круто обернулись и внимательно посмотрели на близнецов.
— То есть как это… «что будем от этого иметь»? — жестко повторил Гриша. — Сначала надо дело с честью завершить, а потом уже… «иметь»!
— Сначала актер должен хорошо сыграть роль, а потом уж ему будут аплодировать, — привел свой довод Сева Огурешников.
Но «чибисы» уже, по-видимому, заранее решили получить полный ответ на свои сомнения.
— Нечего смеяться… У нас тоже руки не купленные, у нас хлеб в руках… мы не можем часы да дни на ветер бросать…
Наконец они высказали самое главное, что их беспокоило: будет ли работа в помощь автоматической
Темные глаза Гриши Линева зажглись яростью, но, еле сдерживаясь, он спросил сквозь зубы:
— А вы слыхали, как все новаторы работают? Изучают, ищут, находят, совершенствуют свое новаторское изобретение или метод… и не о том думают, что будут «иметь», а — выполнить бы все честь по чести… а уж потом заслуженную награду получают!..
— Вам что… уже попятиться охота? — холодно спросил Матвей Кувакин и переглянулся с Гришей и Севой, — Что ж, товарищи, покажем этим «попятным» гражданам от ворот поворот? А?
Но «чибисы», отчего-то вдруг оробев или спохватившись, забормотали, что их «не так поняли», что они просто хотели «более точно договориться», чтобы «иметь прежде всего хорошее настроение» в работе.
— Что у вас тут происходит? — раздался голос вошедшего Пети Мельникова.
— Недоразумение, не совсем поняли друг друга… бывает… Нам сразу не объяснили… — сбивчиво забормотали «чибисы».
Ответ «чибисов», к тому же сопровождаемый холодными взглядами Гриши, Матвея и Севы, показался Пете малоубедительным. Но, привыкнув, как секретарь комсомола, сначала рассмотреть со всех сторон каждый случай, а потом делать заключение, он не стал задерживать общее внимание на высказываниях, которые сам не слышал.
В начале двенадцатого все разошлись, задержался еще один Гриша. Он стал убеждать Петю «немедленно выгнать из семерки этих двух сквалыг», как он назвал близнецов-«чибисов». Но тот спокойно встретил этот неожиданный натиск.
— Вот уже и «сквалыги»! А ведь ты же сам посоветовал взять их в нашу семерку: ребята трезвые, хорошие токари… и к тому же спортсмены, боксеры среднего веса, выносливые, крепкие…
— А вот, оказывается, не те люди! — возмущенно ворчал Гриша.
— Ну… надо что-то и учесть в условиях жизни «чибисов». Ты же сам мне рассказывал, что выросли они без отца. На руках у них мать, больная женщина. Потом еще бабушка-богомолка… тяжелый, озлобленный характер. Этим парням, конечно, не так уж легко живется… Ничего, Гриша, мы из них сделаем настоящих людей!
— Что ж, попробуем… — неопределенно пробормотал Гриша, с тем и ушел.
— Трудную ты себе жизнь назначил, — осторожно сказала Марья Григорьевна.
— Ты о чем, мама?
— Да вот об этой вашей комсомольско-молодежной бригаде. По силам ли тебе это будет?
— Здоровье у меня, мама, сама знаешь, довольно крепкое.
— А все-таки здоровье не какое-нибудь богатырское. Нынешний год у тебя выдался и без того занятый до краев. Секретарем комсомола тебя избрали… «освобожденной» такой должности пока что на заводе нету. Значит, совместительство. Работа комсомольская, как я по опыту своей молодости отлично знаю, забирает уйму времени и душевных сил. Твоя работа в конструкторской почти сплошь на срочных заданиях…