Граница безмолвия
Шрифт:
— Почему вдруг романтического? Обычное фронтовое донесение, которое…
— Сомневаюсь, штабс-капитан, очень сомневаюсь, — на полуслове прервала его Янина. — Скорее всего задумали оставить после себя описание собственных диверсионных рейдов в тыл врага. Эдакие «египетские записки Наполеона». Нет-нет, штабс-капитан, я говорю это без какой-либо попытки иронизировать, — плавно провела она рукой у лица Кротова, но не притрагиваясь к нему, словно по-матерински благословляла.
— Хочется верить, госпожа Браницкая.
— Я принадлежу к тем женщинам, которые вдохновляют мужчин, преисполняя их замыслами и трудолюбием, а не превращают в своих раболепствующих
— Нам? «Оставаться вместе»? Решительная же вы женщина.
— Не оспариваю, решительная. Когда оказываешься на поле боя, решения следует принимать быстро и не колеблясь, даже если не веришь в их правильность, — резко, внушающе произнесла полька, а затем, укладываясь на расстегнутый спальный мешок, томно добавила: — Так что не теряйте времени, штабс-капитан. Я попросила вашего стрелка Бугрова, он подежурит возле палатки, чтобы сюда никто не ворвался.
По-девичьи тугая грудь, литые бедра, какая-то захватывающая пластика движений упругого, крепкого стана… Даже наслаждаясь близостью с этой женщиной, Кротов сожалел, что все это происходит вот так, в палатке, наспех, в походном варианте. Неумело и слишком нервно лаская эту женщину, штабс-капитан по-справедливости осознавал, что она достойна чего-то более возвышенного, нежели всю жизнь оставаться такой вот, «лагерной аристократкой». Но что он мог дать ей, чем, кроме этих грубоватых плебейских ласк, одарить?
— Если бы я поговорил с оберштурмбаннфюрером фон Готтенбергом… Ты бы согласилась лететь со мной в Сибирь, на новую базу? — проговорил он, когда, истощив арсенал нежностей, улегся рядом с Яниной.
— Не терзайтесь, штабс-капитан, я об этом уже поговорила.
— С фон Готтенбергом?
— Естественно.
Только теперь Кротов понял, почему запах духов, который источала грудь «лагерной аристократки», показался ему таким знакомым. Это были какие-то своеобразные, очевидно, французские духи, которыми обычно облагораживал дух телес своих барон фон Готтенберг.
«А ведь эта полька успела не только переговорить с бароном, но и столь же безмятежно, как только что мне, отдаться ему», — кин-жально прошелся этой догадкой по собственному самолюбию Кротов. Хотя и понимал, что в его положении впадать в ревность не только бессмысленно, но и опасно.
— И каким же образом барон определил вашу дальнейшую судьбу?
— Прежде всего, расспросил о моей прошлой жизни и родословной.
— Причем сделал это уже в постели?
— Это уж как водится. Однако вы, штабс-капитан, не додумались даже до этого, — снисходительно как-то огрызнулась Янина.
— И барон разрешил вам лететь на базу «Норд-рейх»?
— О нет, для «норд-рейхов» я не создана, а вот для того ихнего, Третьего рейха — вполне, — не поднимаясь, приводила она себя в порядок. — Во всяком случае, так считает барон фон Готтенберг, Или, может, попытаетесь усомниться в этом, а, штабс-капитан?
— Не попытаюсь.
— Хотя начинала я этот разговор с просьбы включить меня в состав вашей группы. Но он сказал, что там от меня толку будет мало. Завтра же лечу с ним в Норвегию, а оттуда в какую-то школу в Германии. После подготовки командование решит, куда именно направить меня. Хотя уже сейчас барон допытывался, не работала ли я на польскую разведку.
— Но вы и в самом деле не работали на нее?
Янина застегнула верхние пуговицы гимнастерки, одернула сшитую из армейского сукна юбку и, вытянув обутые в хромовые офицерские сапоги ноги, игриво, по-кошачьи изогнулась.
— Барону
— Разве на самом деле было не так? — хитровато улыбнулся Кротов.
— На самом деле меня арестовали как жену бывшего белого офицера, а значит, «врага народа». Он был русским. Поручик какого-то там пехотного полка Куняков — вот, кем он был. Я сочла ниже своего достоинства перейти на его фамилию, потеряв свою родовую, графскую — Браницкая. Хотя и замуж за него выходить — тоже было ниже моего достоинства, слишком уж мало оставалось в нем всего того, что должно было отделять офицера, дворянина, белую кость — от всего того быдла, которое нас окружало.
— А мне сказали, что вас посадили как бухгалтера.
— Это уже один из энкаведистских начальников подсуетился и сумел загнать меня в лагерь не как «врага народа», а как растратчицу народных денег. Поскольку перед арестом я действительно работала в бухгалтерии. При этом энкаведист настолько отчаянно уводил меня из-под политической статьи и пытался подарить в будущем, как минимум, четыре года внелагерной, свободной жизни, что я до сих пор признательна ему.
— Оказывается, вы умудрились пленить своими чарами даже несгибаемого чекиста-ленинца?
— У нас, у Браницких, это по женской линии родовое. Только не решайтесь ревновать меня, штабс-капитан, это всегда убийственно, — предупредила графиня, уже выйдя из палатки.
— Барон знает, что вы подались ко мне? — поинтересовался Кротов, вслед за ней выбираясь из своего пристанища.
С минуту Янина любовалась высоким звездным небом и очертаниями Оборонного Вала, сопки которого сейчас, при едва уловимом месячном освещении, казались вершинами горного хребта. А еще Дмитрий обратил внимание, что со стороны озера не доносилось никаких звуков — ни кваканья лягушек, ни криков птиц, ни всплесков воды при рыбьих играх, которые обычно порождаются близостью всякого водоема. Судя по всему, озеро действительно умирает, постепенно умертвляя при этом весь тот мир, который им же был некогда сотворен.
— Знает, конечно. Свои амбиции он удовлетворил тем, что, будучи наследственным бароном, впервые в жизни переспал с графиней [37] . Кстати, фон Готтенберг обещал, что, как только вы заложите эту свою базу «Норд-рейх», он пришлет вам двух или трех старообрядок. Они привычны к северным морозам, покорны, а главное, удивительно трудолюбивы. Поверьте, в Сибири от них будет куда больше толку, нежели от польской аристократки или забулдыжных воровок. Правда, в постели они наверняка постны и скучны. Впрочем, кто знает, что там, в их тихом сексуальном омуте, водится. И потом, у них ведь еще есть время пройти надлежащую науку, разве не так, штабс-капитан? — завлекающе проворковала она.
37
Титул «барон» (с познелатинского — «человек», «мужчина») является самым низким среди аристократических титулов. От графа, согласно германской титулярной традиции, его отделяют титулы «фрайгер» (свободный или старший барон) и «виконт» (в буквальном значении — «заместитель графа». Более низким, нежели барон, является лишь редко употребляемый, в основном в Англии, титул «баронет» (Baronet), то есть младший барон, который является переходным между высшим (аристократическим) и низшим, нетитулованными дворянскими сословиями.