Граница надежд
Шрифт:
Мы оставили хозяйку у постели Ярослава. Казалось, что он уснул. Впервые я видел его лицо спокойным и счастливым.
Светало. Мы с Велико отправились в полк. Шли рядом. За ночь намело сугробы снега.
Велико не зашел в штаб, а отправился на конюшню.
— Ты можешь остаться здесь, — сказал он мне. — А я немного проеду верхом...
Я не дослушал его до конца. Взял у вестового его коня и первым выехал из расположения полка.
— Хочу побыть один! — прохрипел Велико.
— Не стану
И конь словно угадал мое желание. Я отпустил поводья и прижался лицом к его теплой шее. Но постепенно начал чувствовать, что у меня замерзают ноги, руки, голова, и наконец понял, что коченею от холода.
Я был один в поле. И тут вдруг увидел, что навстречу мне еще кто-то скачет верхом. Приблизился ко мне, вздыбил коня, и я свалился прямо в руки Велико.
— Если ты даже умрешь, я не заплачу, потому что ты дурак, настоящий дурак!
Велико уложил меня на землю и начал растирать снегом. По моим жилам стало растекаться что-то похожее на пламя. Только тогда я понял, как сильно промерз. А Велико продолжал меня растирать и ругать последними словами.
— А теперь беги! — крикнул он. — Если догоню, то в живых не оставлю, — и бросился следом за мной.
Мы носились по полю как безумные. Падали, вставали и снова бежали, пока на наших лицах не проступил пот.
Тогда мы сели прямо на снег.
— Как думаешь, мы выдержим без него? — внезапно спросил Велико, пристально вглядываясь в даль.
— А ты как думаешь?
— У нас нет другого пути.
— Да мы и не имеем права идти другим путем.
— Он сказал, что Драган — настоящее золото.
— Возможно!..
— А не попытаться ли нам поискать эту золотую жилу? — Велико встал и вопросительно посмотрел на меня.
— Нет! — Я и не старался скрыть свое отношение к Драгану.
— Я хочу, чтобы мы поклялись стать похожими на Ярослава. Ты согласен?
— Да!
— Это необходимо нам ради нас самих, ради всех, кто нас окружает.
— Уж не собираешься ли ты произнести речь? — с иронией спросил я. Велико больше ничего не сказал.
Кони ждали нас. Я сел в седло, и мне показалось, что город очень далеко. Меня даже в дрожь бросило от мысли, что добираться туда придется очень долго.
Когда мы приехали в полк, Велико пошел прямо в штаб, а я отвел лошадей на конюшню.
Я едва держался на ногах, но заставлял себя идти размеренным и твердым шагом.
У входа в казарму меня встретил унтер-офицер Марков.
— Я уже потерял надежду дождаться вас, — сказал он и протянул мне телеграмму.
«Минчо, поздравляю, у тебя опять родились близнецы. Пусть они будут живы и здоровы.
Твой
«За три года шестеро детей. Вот счастливец!» — подумал я и посмотрел на него с завистью. А он, сияющий, краснощекий, стоял по стойке «смирно».
— Ну, это, как говорится, божье дело. Мы с женой хотели подождать, пока я не уволюсь, но, должно быть, опять чего-то недоучли. Шесть разбойников... — И он счастливо рассмеялся.
— Приготовься! После обеда идет поезд. Это же дети! Надо на них посмотреть!
Но Марков как будто и не слышал меня.
— Я нашел их, товарищ подпоручик, — сказал он, будто только что вспомнив о чем-то. — Еще вчера. Они ждут вас в канцелярии полка.
Я не сразу понял его. Думал о том, что ночью умер Ярослав, о том, что у унтер-офицера родились близнецы, и о том, сколько же будущих Ярославов родилось в это самое время...
В канцелярии меня ждали трое солдат. Они стояли передо мной, но смотрели не на меня, а на Маркова.
Я подошел к печке и прижался к ее теплой стенке. Один из солдат наклонился и подложил в печку дров. Поленья вспыхнули, и я сразу почувствовал, как меня обдало теплом. Запахло паленым, но я и не подумал отойти от печки. Медленно начал приходить в себя. Только челюсти заболели — так сильно я их сжимал.
Наконец я повернулся к солдатам. Они знали, что их судьба в моих руках, и ждали решения.
— Сегодня ночью умер замполит дивизии полковник Ярослав Пешев, — проговорил я, и собственные слова показались мне такими нелепыми и ненужными, что я мог бы тотчас же отречься от них, если бы кто-нибудь сказал, что это неправда.
Солдаты молчали.
— Он не должен был умирать. Такие, как он, не должны умирать!
Я мог бы многое рассказать о Ярославе, о человеке, который не знал, что такое отдых.
— Мы все поняли, товарищ подпоручик. Верьте нам! Это больше никогда не повторится, — произнес один из них.
— Как вы там разместились на сеновале? — совсем не к месту спросил я.
— Ребята повеселели, — ответил Марков.
— Все уладится. Нужно только терпение. — Я скорее убеждал самого себя. — А ты поезжай! — приказал я унтер-офицеру. — Навести новорожденных.
— Никуда я не поеду, товарищ подпоручик. Здесь столько дел... Жена подождет. Если я навещу новорожденных через два месяца, они не будут на меня в обиде.
Солдаты рассмеялись. И у меня отлегло от сердца. Нет повода для трагедий. Я отпустил солдат и одновременно с этим словно бы освободился от угнетавших меня раздумий.
Вошел поручик Дишлиев и сообщил:
— Прибыли командиры рот. Совсем молодые ребята, но с огоньком. Я знал их еще тогда, когда они были в других батальонах. Приказал им ждать. Мы можем встретиться с ними и позже.