Граница проходит рядом(Рассказы и очерки)

Данилов Николай Илларионович

— А ты напугался? — заглядывая ефрейтору в лицо, спросил Игорь.

— Как ты думаешь? Напугался, конечно. Я ведь с барсом на таком расстоянии тоже впервые встретился… А вот оружие, Игорь, надо держать крепко. Нельзя его на границе выпускать из рук.

— Споткнулся я о камень, — Стерлигов посмотрел под ноги. — Вот об этот, наверное…

— Возможно, — согласился ефрейтор, и Игорь не понял, поверил ему старший наряда или просто не захотел упрекать в трусости.

— А ребенок, где кричал ребенок? — не унимался он с вопросами.

Ефрейтор опять скупо улыбнулся.

— Это так кричал козленок. Из отары его барс выхватил.

Потом чабаны стреляли…

Пограничники не прошли и ста метров, как вновь увидели барса с козленком в зубах. Он ковылял по краю высокой скалы, удаляясь от дозорной тропы вправо к вершинам гор. Прежде чем скрыться за гранитными глыбами, зверь остановился, положил добычу и издал мощный рев.

— Грозится еще, тварь, — сказал, осмелев, Стерлигов и потряс автоматом в сторону утеса. — Вот я тебе!

— Не отвлекайся! — сухо бросил Виктор напарнику и широко зашагал по тропе. Рев хищного зверя он перевел по-своему: «Спасибо вам, люди!».

Месть

уткий сон чабана нарушило шуршание шарахнувшихся в сторону овец. Ораз схватил двустволку и, на ходу нахлобучив тельпек, выскочил из палатки. От догоревшего костра к нему метнулся крупный белый пес. Он злобно рычал, шерсть на спине стояла дыбом, но хвост был прижат. И по тому, как пес теснился к ноге хозяина, чабан понял, что отару опять навестили волки. Первый их налет в эту зиму был две недели назад, в ту ночь, когда на землю падал мокрый снег с дождем. Вот тогда-то они и испортили полуторагодовалого пса. Акбай, смело бросившийся в драку, узнал волчью хватку. Перекушенная передняя лапа и вырванный клок шкуры на боку сделали свое дело. Молодой пес впервые испытал дикую боль, и у него появилась трусость.

Волки после этого подходили к отаре дважды, но уже не было такой силы, которая могла бы заставить Акбая схватиться с ними. Чабан после каждого налета хищников не досчитывал по два ягненка. И вот волки пришли в четвертый раз.

Ораз закрыл глаза, чтобы привыкнуть к темноте, а когда открыл, то заметил у ближайшего бархана удалявшуюся с добычей четверку серых. Он выстрелил дуплетом, заранее зная, что картечь не достигнет цели, зло плюнул, широко шагнул к привязанному ишаку, но, взглянув на его понурую морду, безнадежно махнул рукой и побежал в темноту. Примерно через полчаса, кляня на чем свет стоит волков и аллаха, пастух вернулся к костру. Все это время Акбай, прихрамывая на переднюю лапу, не отставал от хозяина, но и не забегал вперед.

— Ну, а с тобой что прикажешь делать? — произнес Ораз, подбрасывая в костер кривые палки саксаула.

Белая, с опаленными боками собака подняла с земли голову, моргнула и опять положила ее на песок, не сводя глаз с хозяина. Акбай лег рядом с ней, пристроив морду на ее шее.

— Жалко? — теперь Ораз обращался к молодому псу. — И мне ее жаль. А что поделаешь? Старая она, вот и пристает к ней болезнь разная.

Ораз вынес тулуп и, бросив его возле костра шерстью вверх, прилег. Собаки внимательно следили за его движениями.

— А если подойти к этому вопросу по-человечески, то тебя, Акганжик, надо прикончить. Сама мучаешься и сына заразить можешь. Смотрел тебя ветеринар? Смотрел. Сама знаешь, не помог и болезнь

не определил. Это он посоветовал тебя того… чтоб от греха подальше.

Чабан пошвырял в костре палкой, поднял золотой сноп искр, крякнул и полез в карман за табакеркой. Положив под язык зеленую щепотку паса, он продолжал беседу с бессловесными, но, по его мнению, все понимающими существами.

— Вот она, — чабан кивнул в сторону отары, — глупая, конечно, скотина, но породистая, каракульская. Ее охранять надо, за каждую голову ответ держать… И волки опять-таки твою собачью беспомощность чувствуют. Акбай по молодости-то горячо было на них полез, да ожегся. А если бы вы вдвоем, то и дело по-другому обернулось…

Молодой пес поднял голову и завилял хвостом.

— Чего это ты? — Ораз прислушался. Издалека доносился конский топот. — Это к нам, — объявил чабан и потянулся к чайнику.

Всадник с галопа красиво вздыбил каурого жеребца, спрыгнул в трех метрах от костра.

— Салам, Ораз!

— Валейкум эссалам, Василий Петрович! — пастух ладонями легко коснулся протянутой руки начальника заставы.

— Вижу, здесь все в порядке, — бодро заговорил Василий Петрович. — А мне доложили, что в этой стороне кто-то стрелял из ружья.

Ораз поведал о своей чабанской беде.

— Что-то с этим отродьем надо делать, — задумчиво произнес начальник заставы. — И нам они покоя не дают. Подкопы под инженерные сооружения делают, по два-три раза в сутки контрольно-следовую полосу пересекают…

— Собака мне, Василий Петрович, хорошая нужна, — разливая чай в пиалы, высказал просьбу Ораз. — Сука не сегодня-завтра околеет. Смотреть не могу, как мучается. Да и болезнь у нее неизвестно какая. Хочу прикончить. Эх, Акганжик, Акганжик, что же с тобой случилось?..

Собака, услышав свою кличку, тихо проскулила. Акбай лизнул ее выше глаза.

— Сын это ее, — доверительно сообщил Ораз. — Любят друг друга — водой не разольешь. Акганжик со мной без малого десять лет пасла, да и этот второй уже год бегает. А раньше кобель двенадцать лет со мной чабанил, ее отец, дед Акбая, стало быть.

— О-о! — весело подхватил Василий Петрович. — Да у тебя здесь перебывала целая собачья династия!

Ораз, не подав виду, что не понял незнакомого слова, продолжал:

— И все как капля воды похожи друг на друга — белые, с черными галстуками на груди. А ты хвостом не виляй, — Ораз махнул рукой в сторону пса, — не о тебе речь веду. Акганжик в отца удалась — умница!

Ораз пристроил на камни закопченный казан, из кожаного мешка вывалил в него остатки каурмы.

— Недосмотрел я как-то: овцематка отстала. Хватился — нет. А отару от ущелья далеко угнал. Помощника, помню, со мной не было — как сегодня, в село за продуктами уходил. Овец без присмотра не оставишь, Ну и говорю Акганжик, чтобы шла и поискала. Нашла она отставшую с тремя маленькими ягнятами. Человек при таком положении растеряется. И что думаешь, Василий Петрович? Овцу пригнала и ягнят притащила. Поочередно их переносила, Положит около матери одного, за другим бежит, потом — за третьим. И овцу опять гонит… Как человек, все понимает, только говорить не может. Сижу, бывало, шурпу ем и нарочно кости ей не бросаю, складываю рядом, чтобы потом все сразу отдать. Она смотрит на меня, слюну глотает. А я как погляжу на нее, — голову отворачивает, стесняется, значит… Ну, а этот еще глупый, хотя по возрасту и у него сообразительность имеется.