Граница вечности

Фоллетт Кен

— Ты смог бы привести группу в студию?

Возможно, Джаспер смог бы, но он хотел не этого.

— Нет, — сказал Джаспер. — Но если вы дадите мне магнитофон, я возьму у них интервью в артистической уборной.

Возникла некоторая бюрократическая заминка, — директор студии не хотел, чтобы дорогой магнитофон покидал стены здания, — но в шесть вечера Джаспер за кулисами театра беседовал с ребятами из группы.

Крис Гарднер хотел не больше, чем на несколько минут банальных впечатлений: как им понравились Соединенные

Штаты, что они думают о визжащих девицах на их концертах, скучают ли они по дому. Но Джаспер надеялся дать радиостанции нечто большее. Он рассчитывал, что это интервью откроет ему дорогу на телевидение. Оно должно стать сенсацией, которая потрясет Америку.

Сначала он интервьюировал их всех вместе, задавая скучные вопросы о том, как они жили в Лондоне в ранние годы, чтобы они почувствовали себя непринужденно. Он сказал им, что редакция хочет показать их полностью сформировавшимися молодыми людьми: это был журналистский прием, чтобы задавать глубоко личные вопросы, но они были слишком молодыми и неопытными и ни о чем не догадывались. Они откровенничали с ним все, кроме Дейва, который держался настороженно, очевидно помня неприятности, возникшие после статьи Джаспера об Иви и Хэнке Ремингтоне. Другие доверяли ему. Им еще только предстояло уяснить, что нельзя доверять ни одному журналисту.

Потом он попросил их дать индивидуальное интервью. Сначала он беседовал с Дейвом, зная, что он главный в группе. Он дал возможность Дейву не напрягаться, не задавал навязчивых вопросов, не ставил под сомнения никакие ответы. Дейв вернулся в артистическую уборную спокойным, и это вселило уверенность остальным участникам ансамбля.

Последним Джаспер интервьюировал Валли.

Ему единственному было что рассказать. Но раскроется ли он? Все приготовления Джаспера были рассчитаны на этот результат.

Джаспер поставил стулья близко друг к другу и разговаривал с Валли тихим голосом, чтобы создать иллюзию приватности, хотя их слова будут услышаны миллионами. Он поставил пепельницу рядом со стулом Валли, чтобы он мог курить, полагая, что сигарета поможет ему почувствовать себя раскованно. Валли зажег сигарету.

— Каким ты был в детстве? — спросил Джаспер с улыбкой, словно они вели непринужденную беседу. — Послушным или озорным?

— Озорным, — сказал Валли и засмеялся.

Они положили хорошее начало.

Валли рассказывал о жизни в Берлине после войны и раннем увлечении музыкой, потом о посещении клуба «Миннезингер», где он занял второе место в конкурсе. Так естественным образом в разговоре появилась Каролин, когда она и Валли в тот вечер пели вместе. Валли воодушевился, рассказывая, как они составили дуэт, как вместе выступали, как подбирали репертуар. С его слов было ясно, как сильно он любил ее, хотя он этого не говорил.

Получался отличный материал, лучше, чем обычное интервью с рок-звездой, но Джасперу этого было еще недостаточно.

— Ты

весело проводил время, создавал хорошую музыку и доставлял удовольствие слушателям, — продолжал Джаспер. — Что же не заладилось?

— Мы спели «Если бы у меня был "хаммер"».

— Объясни, почему это оказалось некстати?

— Полиции не понравилось. Отец Каролин испугался, что из-за нас его уволят, и он заставил ее уйти из дома.

— Значит, ты мог играть только на Западе.

— Да, — коротко ответил Валли.

Джаспер отметил про себя, что Валли пытается сдерживать чувства.

Помолчавнемного, Валли добавил:

— Я не хочу много говорить о Каролин у нее из-за меня могут возникнуть неприятности.

— Не думаю, что восточногерманская тайная полиция слушает нашурадиостанцию, — с улыбкой сказал Джаспер.

— И все же…

— Я не дам для эфира ничего рискованного, обещаю.

Это обещание ничего не стоило, но Валли поверил.

— Спасибо, — сказал он.

Джаспер спешил к развязке.

— Наверное, ты бежал только со своей гитарой?

— Да. Это было внезапное решение.

— Ты угнал машину.

— Я был чем-то вроде водителя у нашего главного в группе. Я воспользовался его фургоном.

Джаспер знал, что эта история, наделавшая много шума в немецкой прессе, мало освещалась в Соединенных Штатах.

— Ты подъехал к контрольно-пропускному пункту и…

— …и протаранил деревянный шлагбаум.

— И пограничник стрелял в тебя.

Валли просто кивнул.

Джаспер понизил голос.

— И фургон сбил пограничника.

Валли снова кивнул. Джаспер хотел заорать на него: «Это радио, перестань кивать!» Вместо этого он сказал:

— И…

— Я сбил его насмерть, — выдавил из себя Валли. — Я убил того парня.

— Но он пытался убить тебя.

Валли покачал головой, будто Джаспер не понял сути.

— Он был моего возраста, — проговорил Валли. — Я позже читал о нем в газете. У него была девушка.

— И это важно для тебя…

Валли снова кивнул.

— Почему?

— Он был такой же, как я, ответил Валли, — Только мне нравились гитары, а ему автоматы.

— Но он служил режиму, который лишил тебя свободы в Восточной Германии.

— Мы были мальчиками. Я бежал в силу необходимости. Он стрелял, потому что должен был стрелять. Во всем виновата стена.

Прозвучало такое великолепное высказывание, что Джасперу пришлось подавить свой восторг. В голове он уже писал статью, которую предложит таблоиду «Нью-Йорк пост». Он уже видел заголовок: «Тайные страдания поп-звезды Валли».

Но Джасперу и этого казалось мало.

— Каролин отказалась бежать с тобой.

— Она не пришла в назначенный час. Я не имел представления, почему. Я так расстроился и ничего не мог понять. Так или иначе, я бежал. — Увлеченный воспоминаниями, Валли забыл об осторожности.