Границы реальности

Выговский Роман

Юрист вскочил со стула словно ошпаренный, высокий лоб покрывала испарина. На ходу едва не врезался носом в стену. Охранник с недоумением взглянул на странного посетителя, подал сигнал отпереть переговорную камеру.

Торопливо, словно бы спасаясь от пожара, незнакомец выскочил за дверь. Ритмично застучали каблуки туфель по коридору. Больше Рино никогда его не видел.

Охранники отвели Бритву обратно в камеру. Вечерело. Улегшись на нары, размышлял над смыслом происшедшего. За решетчатым окном шел дождь, клонило в

сон, и Рино поймал себя на том, что не может зацепиться за мысль. Недолго раздумывая, перевернулся на бок и задремал.

Рино приснился кошмар. Во сне он снова был ребенком, маленьким и беззащитным. Тощий пижон гонялся за ним, намереваясь прихлопнуть папкой с документами. Рино пытался скрыться, но болван в пиджаке был гораздо больше и быстрей. Он легко догонял ползущего как улитку Рино. И как итальянец ни старался, убежать не мог, ноги отказывались двигаться.

Кошмар не прекращался, Рино оказался в ловушке, позади него выросла глухая стена. Громадный, как статуя свободы, пижон собирался раздавить итальянца ногой в длинном чёрном ботинке.

Бритва вскочил с койки в холодном поту. Сердце бешено колотилось, громадными кулаками принялся тереть широко распахнутые глаза. Несмотря на то, что бредовый сон ушел, неприятное чувство беспокойства до сих пор оставалось.

«Всё эта хренова бумажка, – подумал Бритва, кулак влепился в стену, – гребаный кусок бумаги. Так не катит, нет никаких доказательств, что канва не липовая. Может, и «липа». Сейчас и не такое можно нарисовать… Карлос из Диего без проблем рисовали реальных «Франклинов», а тут какая-то канифоль».

Рино успокоился, присел обратно на нары. На стене возле кровати висел эротический плакат с изображением Летиции Касты. Девушка, кокетливо прикрыв наготу, выходила из бассейна. Итальянец ухмыльнулся. Возле подушки лежал роман Марка Твена «Приключения Тома Сойера». Рино с детства любил эту книгу. Главный персонаж напоминал заключённому его в детстве.

«А если таки не «липа»… – вспыхнула догадка в голове, беспокойство вернулось обратно. – Как знать?».

Желание всё прояснить не могло осуществиться до тех пор, пока Рино оставался за решеткой. Свобода требовалась как никогда.

«Надо плести лапти».

Да, Бритва планировал побег. Планировал долгие десять лет. Невыносимо долгие десять лет примерного поведения, столь не свойственного буйному характеру. Казалось, целую вечность Рино изображает из себя образцового зэка. И лицедейство принесло плоды. Да ещё какие, с пожизненным заключением получить перевод в мало охраняемую тюрьму для угонщиков машин и продавцов травки…

Бритва собирался отсидеть ещё пару лет, пусть бы все пообвыкли. Да и приглядеться нужно хорошо, изучить местность.

«Этот чёртов мосол со своей, будь она трижды проклята, бумажкой спутал все карты».

Теперь хотел бежать прямо сейчас… «Канифоль это, шевели рогами, бивень, – говорил себе Бритва, – всё запорешь, десять лет псу под хвост. Они замочат тебя, как лоха, и пустят балду на звенья».

– Нужно время, не гони, – твердил Рино. Разволновался, пальцы

выбивали дробь по корешку книги. – Посиди на фонаре, кино покрути. Ты ж не лох и не фраер. Время…

Окружная тюрьма «Терминал Айленд» располагалась на искусственном острове между Лос-Анджелесом и Лонг Бич. С континентом её соединяли три моста.

«Толку от них – мало, только фраер стал бы по мосту лапти плести. Правда, фраер и ног не нащупает, куда там плести лапти», – рассмеялся собственным мыслям Бритва. Сильные пальцы продолжали ритмично стучать по шершавой обложке.

План в голове назрел давно, требовалось лишь разведать местность, разузнать, что к чему, чтоб адаптировать идею под ситуацию. Этим итальянец и занялся сразу после перевода.

«Всё шло путем, пока этот бацильный фраер не прикандохал со своей канвой. Как вира выгорит – найду и замочу его», – решил Бритва, бережно отложив книжку в сторону. Огромные кулаки сжались так, что костяшки на руках побелели, ногти до крови впились в ладони.

Спустя несколько минут Рино всё-таки успокоился, улёгся на нары. С интересом принялся разглядывать грудь Летиции Касты, взиравшей на него с цветного плаката на стене. Сентябрьский плакат журнала «Элль» 2008 года. Фотография очень нравилась итальянцу, с одной стороны, женская красота возбуждала, с другой – усмиряла буйный нрав.

– Ты сводишь меня с ума, детка. Ну и буфера же у тебя… – кивал Рино, почесывал бритую голову. Широкая, во весь рот, улыбка коснулась блеклых губ. – А какие булки…

Злость постепенно растворялась в женской красоте, но тревога так и не прошла. Наоборот, становилась ещё ощутимей. Напряжение мешало думать, мысли путались, мышцы закаменели.

Перед глазами до сих пор стояли, как фотография, все те буквы, печати и подписи… Они давили, пугали и тревожили. Бритве отчаянно хотелось выбросить эту дрянь из головы, позабыть обо всём. «Или нет… – подумал он. – Нет, я разберусь, я расколю этого лоха. Он мне всё выложит сходу, когда гасить стану».

Идея о насилии над ненавистным пижоном грела душу. Рино блаженно прикрыл глаза и распластался на койке. Злость вытесняла тревогу, но вскоре всё вернулось на круги своя. Перед мысленным взором вновь замерло пожелтевшее от времени свидетельство о смерти, подписанное неким дежурным доктором Лоренсом. То самое проклятое свидетельство со стоящей на нем синей печатью Городской клиники города Рино, Штат Невада, и датированное двенадцатым августа 1971 года. Днем рождения Рино Сколазы.

Глава 7

11.10.2012. США. Штат Калифорния. Где-то в темноте

Крайнее отчаяние всегда порождает великую силу. (С. Цвейг)

Джо очнулся от удара головой о твердое и острое. Теплая жидкость тонкой струйкой потекла по лбу к переносице. «Кровь, – решил профессор Рид, зубы стиснулись от боли, – но, по крайней мере, я жив».

Джо окончательно пришел в себя, попытался пошевелить руками. Не удалось, оба запястья туго схвачены за спиной стальными обручами наручников.