ГРАС. Цикл
Шрифт:
Солнце клонилось к закату, когда спецназовцы бережно перенесли паренька из вертолета в палатку Румачика. Медики принялись за обследование. Щупая пульс, рассматривая зрачки неподвижно лежащего мальчика, они время от времени многозначительно переглядывались, покачивая головами.
— Ну что? — спросил полковник, когда ему надоело наблюдать за их священнодействием.
— Это не простой сон, — произнес Виталий.
— Понятное дело, — с иронией ответил Румачик. — До этого даже я додумался.
— Точнее можно будет сказать после анализа крови, — Ларькин был, как всегда, невозмутим.
Парнишка
— Ах, мальчик, мальчик... Ну ты и жук.
— Выглядит довольно изможденным, — произнес за ее спиной военврач.
Рубцова почувствовала, что оба медика и полковник собрались возле койки и смотрят на паренька через ее плечо. Результаты анализа крови она тоже уже знала: многие вещи в ее присутствии уже не имело смысла произносить вслух. Ларькин все же объяснил — хотя бы для полковника — что в крови у мальчика обнаружены наркотические вещества, по принципу действия, напоминающие ЛСД. По части наркотиков Виталий, бывший эксперт-аналитик из Управления по борьбе с организованной преступностью, был большой дока. Ирина, впрочем, тоже в этом кое-что понимала. Но только совсем по другой причине.
— Его зовут Витек, — заговорила она, не отрывая взгляда от мальчика. — Это он управляет собаками. Есть еще девочка, она управляет волками. Есть у них в группе и другие дети, которые управляют насекомыми, мышами, крысами...
Лицо у Румачика вытянулось, он недоверчиво взглянул на Ларькина. Тот кивнул, мол, все нормально, раз говорит, значит, так оно и есть, можно верить. Полковник на время утратил дар речи.
— Где же... они живут? — выговорил он наконец.
— В лесу. Место их сборов и исполнения ритуалов я хорошо вижу, но плохо представляю, как туда добраться. Так... теперь знаю место, куда он должен был прийти после сегодняшней операции. Теперь я примерно знаю, как до них добраться. Что вас еще интересует? Спрашивайте, пока я с ним в подсознательном контакте.
— Это... что же, они сами такое затеяли... баловство? — спросил Румачик.
— Нет. У них есть взрослый наставник. Он их учит, что человек стал злокачественной опухолью на теле Земли, он постепенно разрушает всякий связанный с ним биоценоз. Дальнейшее существование и развитие цивилизации грозит гибелью всему живому на планете. Я Планета должна сопротивляться, но самые лучшие дети вида Homo sapiens должны направить этот процесс. Принять участие в общей борьбе в роли полевых командиров. Да, так он себе и представляет: полевые командиры... Они даже изучают тактику современного боя.
— Кто наставник? Имя? Координаты.
— Я его вижу... Довольно невзрачный мужчинка. Дрянной. Точно. Он их зомбирует. Это он их накачивает наркотиками. Плюс какие-то специфические особенности личности, о которых мальчик имеет смутное представление. Внешность вижу, а речевой центр пассивен, – имя не всплывает в освещенный участок. Мне надо будет с ним поговорить, когда он проснется.
— Думаете,
— Это вовсе не обязательно. Главное — чтобы словесно-логический центр бодрствовал. Совершенно неважно, о чем мы будем с ним говорить. Впрочем, за полноту информации не ручаюсь. Подсознание переполнено всякими глюками. Частично это плоды его собственного воображения. Часть — апокалиптические ужасы, внушенные наставником.
— Какие же у них дальнейшие цели?
— Время от времени в их колонии появляются новые дети. Их привозит наставник, где-то их находит и проводит курсы спецподготовки. Вербует из беспризорников, как, например, этого. Наверное, они планируют экспансию. Будут выдавливать жителей из окрестноетей... А что потом, я, честно говоря, не поняла.
— Та-ак... — протянул Румачик. — И что же нам теперь с ними делать прикажете?
— Вам нужен совет? А что обычно делает госбезопасность с беспризорниками? Перевоспитывает и берет на службу. Идеальные сотрудники. Рекомендую. — Рубцова наконец отпустила руку Витька и повернулась к мужчинам лицом.
— Обмозговать надо как следует. Доложить обстановку наверх, — сказал полковник.
— Кстати, было бы неплохо, если бы вы доверили нам... — Ирина запнулась, и Виталий закончил за нее:
— ...нейтрализацию этой колонии. Неужели вы будете воевать с детьми?
Румачик насупился:
— Поговорите об этом с генералом Антосевичем. Может, он вас послушает.
Грасовцы обменялись взглядами, и Ирина едва заметно улыбнулась. Потом Ларькин сказал:
— Нет. Ты нужна здесь.
— Да, — кивнула Ирина. — Я должна поработать с мальчиком. Возможно, он еще не совсем пропащий. Вначале подсознательно: я покажу ему как бы со стороны то, что с ним делал наставник, добьюсь эмоциональной реакции, посею сомнение. Хоть немножко. Потом мы приведем его в сознание, если он к тому времени сам не проснется, и я с ним поговорю.
— Думаете, он вам поверит? — усомнился полковник.
— Поверит, — ответила Ирина. — Или я в нем ничего не поняла.
Румачик отошел к рации, где за столом сидел шифровальщик, и стал сочинять донесение начальству. Ирина ласково провела рукой по бледному лицу спящего мальчика.
— Подросток... Прыщики вон на лбу маленькие. Возрастное, — она улыбнулась. — Пройдет. У одной моей подруги было гораздо больше, все лицо усыпано. А врач ей сказал; замуж выйдешь — все пройдет. И действительно! Замуж она, правда, не вышла... но у нее прошло.
Виталий рассмеялся, восхитившись забавной нелогичностью этого «и действительно».
— Так, все, я отдохнула, — объявила Рубцова. — Сейчас я им займусь, не мешайте мне сосредоточиться.
Она сидела возле Витька два часа, просматривая его воспоминания и впечатления о жизни в детдоме и припятских лесах. Она как бы доставала с полки эпизод за эпизодом, просматривала их — и клала обратно, временами кое-что добавляя. Воспоминания почти не менялись, события и действующие лица оставались прежними. Менялось освещение. Добавлялось иное видение: сочувственная, но чуть более критичная и мудрая точка зрения человека, прожившего на свете немного дольше и видящего ситуацию со стороны.