Граждане Рима
Шрифт:
Члены семьи ненадолго недоверчиво притихли. Гликон негодующе воздел руки:
— Я не имею ни малейшего намерения убеждать вас, государь; он отказался сообщить мне что-либо и кажется очень взволнованным. Я лишь подумал, что вам следует знать, что он настаивает на важности своего дела.
— Почему вы решили, что он знает, важное оно или нет? — требовательно спросила Макария.
— Дальше у вас встреча по финансовым вопросам, государь, — добавил Агеласт, заглядывая в ежедневник.
— Скажите ему, пусть убирается. Кто он вообще такой, этот Варий? — набыченно
— Он тебе писал? Это один из прихлебателей Лео, — сказала Макария.
Только тогда Фаустус не без труда представил себе зримые черты безликого Вария: то ли египтянин, то ли нумидиец, словом, откуда-то оттуда, один из людей, раздражавших императора несоответствием молодости и занимаемого места…
— А… — Фаустус резко откинулся на спинку кресла. — Варий. Это не он ли был в Тускулуме? Присматривал за вещами Лео. Он должен был последним видеть Марка, выходит так? — Руки у него затряслись от беспомощности, какой он никогда не чувствовал прежде.
— Пора, государь, — настойчиво повторил Агеласт.
— Да, я знаю Вария, — заметила Туллиола ровным, но печальным голосом. — Та мертвая женщина была его женой.
Макария и Фаустус одинаково нахмурились, на какой-то миг приобретя комическое сходство.
— Ах вот оно что, — с расстановкой произнес Фаустус, снова поднеся руку ко лбу. Но где-то в глубине души ему стало чуть поуютнее. По крайней мере, было почти, почти ясно, что следует делать.
— Что-то не так? — встревоженно спросила Туллиола.
— Это совершенно неприемлемо, — сказала Макария. — Папа, ты не имеешь права связывать свое имя с подобным субъектом.
— Знаю, — тяжело вздохнул Фаустус. — А что, если это ниточка?
— Тогда пусть обратится к страже, — сказал Друз. — Это не ваша работа.
Фаустус посмотрел на Туллиолу, переводившую взгляд с одного на другого, мгновенно замолчал и пожалел о сказанном.
— Не понимаю, — произнесла Туллиола. — Какая ниточка?
— Человек в его положении… — устало поправил Фаустус.
Макария посмотрела на Туллиолу чуть ли не с жалостью.
— Вот именно, человек в его положении. В лучшем случае у него шок и он сам не понимает, что делает. Ты сказал, что он явно не в себе, верно, Гликон?
— Именно так, госпожа.
— У императора нет свободного времени, чтобы тратить его на подобную чепуху. Но, возможно, все обстоит еще хуже. Возможно, он убил эту женщину.
Фаустус утробно проворчал в знак согласия, но Туллиола так и впилась взглядом в Макарию.
— Как ты можешь говорить такое?
Макария грубо хохотнула.
— Такое случается, не правда ли? Мужья убивают жен, — Туллиола поежилась. — Может, он думает, что папа защитит его. А может, он виноват в том, что случилось с Марком… у него могут быть контакты с одной из этих группировок. Лео не особенно-то заботился о своем окружении.
— Я чувствую… — начал Фаустус. Но затем выпрямился, снова приняв решительную позу. — Нет, стража должна что-то о нем знать. Если они считают, что он не представляет
Макария все еще хмурилась.
— Почему стража не допрашивает его прямо сейчас? Кроме того, сюда не должны забредать люди с улицы. Почему никто не остановил его, Гликон?
— Я сейчас же скажу ему, чтобы убирался, госпожа, — пообещал Гликон, одновременно испытывая облегчение и неловкость.
— Я думаю, нам следует вызвать стражу, — настаивала Макария.
— Нет, — сказала Туллиола.
И снова семья притихла в изумлении, хотя на сей раз Макария тоже выглядела оскорбленной. Фаустус, хоть и соглашался со всем, что говорила дочь, остался доволен.
— Ты права, дорогая, — сказал он, не сдержавшись, — Макария немножко увлеклась.
— Конечно, Макария права, что проявляет бдительность, — осторожно произнесла Туллиола, всегда проявлявшая терпеливость в отношении Макарии, особенно когда чувствовала провокацию; Фаустусу захотелось крепко обнять ее и вручить приз. — Но, мне кажется, неправильно выдвигать подобные обвинения против человека только потому, что с ним что-то случилось… В конце концов, неудивительно, что он подавлен, так ведь, Гликон? Всякий на его месте чувствовал бы себя подавленно. А тебе, Тит, разумеется следует выслушать, что скажет о Варии городской префект, и не отменять встречу. Но с ним могу поговорить я, — она застенчиво опустила глаза. — Если это поможет.
Фаустус задумался.
— Что ж, если тебе нетрудно… — сказал он.
— Даже если ему нечего сказать, не страшно, что я потрачу время попусту, — с улыбкой ответила Туллиола.
— Мы и так уже опаздываем, государь, — позволил себе вмешаться Агеласт. — Вряд ли совещание по финансовым вопросам имеет смысл откладывать.
— Разумеется, нет, — оборвал его Фаустус и даже отважился поцеловать Туллиолу на глазах у Макарии, прежде чем через личный выход покинуть императорскую канцелярию, оставив жену.
Макария с Друзом последовали за ним, причем Макария успела злобно пробормотать:
— Верно, нам в такие дела путаться негоже.
После чистенького, сверхделовитого и светлого внешнего офиса канцелярия Фаустуса показалась роскошно-антикварной. По стенам раскинулись фрески, изображавшие сад, более запущенный, чем любой из дворцовых садов, с завитками жимолости и розовым ломоносом, темными виноградными лозами, а поскольку художник не чувствовал себя стесненным временами года, а может быть, потому, что в виду имелся елисейский или олимпийский сад, пятна белых соцветий виднелись на некоторых из деревьев. Несмотря на свои размеры, помещение выглядело неярко освещенным и укромным уголком среди ветвей и пририсованных теней от них, напоминавших разнообразные малахитовые узоры. Устремив взор на огромный орехового дерева стол императора, Варий на какой-то миг подумал, что канцелярия пуста. Но тут же увидел Туллиолу, стоявшую как белое, неясное отражение богини, окруженной апельсиновыми деревьями, нарисованными на стене за ее спиной.