Гражданин Галактики (сборник)
Шрифт:
Теперь я понимаю, что значит переохлаждение.
Но все, что я знал тогда, — веревка была последним, что еще связывало меня с жизнью. Я ослеп, оглох, я остался один на голой площадке, в миллиардах миль от дома, а ветер из глубин ледяной преисподней выдувал последние капли жизни из тела, которое я уже почти не чувствовал, — а там, где оно еще чувствовалось, его жгло, как огнем.
«Оскар!»
«Я здесь, старина. Ты справишься. Что-нибудь видишь?»
«Нет!»
«Ищи вход в туннель. Там, где свет. Выключи
Я сделал это.
«Видишь что-нибудь?»
«Пока нет».
«Подвигай головой. Попробуй поймать что-нибудь боковым зрением. Ты знаешь, что основная область ослепления прямо перед глазами. Ну как?»
«На этот раз что-то поймал!»
«Красноватое, да? И зазубренное. Вулкан. Теперь мы знаем, куда стоим лицом. Медленно поворачивайся и старайся уловить устье туннеля».
Поворачиваться я и так мог только медленно.
«Вот оно!»
«Прекрасно, ты стоишь лицом к дому. Опускайся на четвереньки и осторожно ползи влево. Не поворачивайся — тебе нужно нащупать край дороги и ползти. Ползти к туннелю».
Я опустился на четвереньки. Руки не почувствовали прикосновения, я чувствовал только давление на суставы, как будто все мои конечности были искусственными. Я нашел край. Левая рука соскользнула вниз, и я чуть не упал. Но устоял.
«Направление верное?»
«Конечно. Ты ведь не поворачивал, а просто двигался вбок. Можешь повернуть голову и увидеть туннель?»
«Только если встану на ноги».
«Не смей! Попробуй снова включить лампу. Может быть, зрение уже восстановилось».
Я протянул руку к правой стороне шлема. Должно быть, я задел выключатель, потому что передо мной возник круг света, смазанный и туманный по краям. Слева сквозь него просвечивал край дорожки.
«Молодец! Нет, не вставай; ты ослаб, голова кружится, можешь упасть. Ползи. Считай шаги. Трех сотен должно хватить».
Я пополз, считая шаги.
«Далеко, Оскар. Ты думаешь, мы осилим?»
«Конечно, осилим! По-твоему, мне хочется остаться тут?»
«Я составлю тебе компанию».
«Не болтай под руку. Сбиваешь со счета. Тридцать шесть… тридцать семь… тридцать восемь…»
Так мы и ползли.
«Вот и сотня. Теперь еще столько же. Сто один… сто два… сто три…»
«Мне лучше, Оскар. Стало теплее».
«ЧТО?»
«Я сказал, что я согреваюсь».
«Ты не согреваешься, чертов идиот! Ты замерзаешь насмерть! Ползи быстрее! Нажимай на рычажок. Дыши глубже. Ну, я хочу услышать щелчок!»
Я слишком вымотался, чтобы спорить; я нажал три или четыре раза и почувствовал волну воздуха на лице.
«Живее. Теперь действительно теплее! Сто девять… сто десять… сто одинна… сто двена… соберись!»
На двух сотнях я сказал, что немного отдохну.
«Не смей!»
«Мне нужно отдохнуть. Совсем чуточку».
«Ничего
«Она… она попробует надеть скафандр Тима».
«Верно! Как мы уже объясняли, в случае поступления одинаковых лозунгов выигрывает тот, который раньше отправлен по почтовому штемпелю. Далеко она доберется? Скажи-ка мне».
«Ну… наверное, до выхода из туннеля. Потом ее сдует ветром».
«В самую точку. Вот и соберется вся семейка. Ты, я, Мамми, Чибис. Идиллия. Семейное кладбище».
«Но…»
«Так что, шаркай, братец. Шарк… шарк… шарк… двести пять… двес-шес… двес-се…»
Я не помню, как падал. Не помню даже ощущения от «снега». Помню только, как обрадовался, что досчитал до конца, и можно отдохнуть.
Но Оскар не дал мне отдыхать.
«Кип! Кип! Очухайся! Вползай обратно на то… узкое и прямое».
«Уйди».
«Я не могу уйти. К сожалению. Тебе прямо. Хватайся за край и вползай. Осталось совсем немного».
Мне удалось поднять голову, и в свете фонаря, в двух футах над головой, я увидел край эстакады. Меня мотнуло назад.
«Слишком высоко, — безжизненно прошептал я. — Оскар, кажется, это конец».
Он фыркнул.
«Ой ли? А кто недавно упрямо заставлял идти одну капризную, смертельно уставшую девчонку? Командор Комета, а? Или как бишь, его? „Гроза Звездных Путей“… никчемный ленивый космический бродяга… „Имею скафандр — готов путешествовать!“ Не дашь ли автограф, Командор, перед тем как почивать? Впервые вижу натурального живого космического пирата… грозу околотка, угонщика кораблей и похитителя маленьких девочек».
«Как тебе не стыдно!»
«Ладно, ладно, понимаю, я тебя достал. Только напоследок: у нее в одном мизинчике больше силы духа, чем, свинья, во всем твоем лживом, толстом, ленивом организме! Прощай. К обеду не жди».
«Оскар! Не бросай меня!»
«Что? Ты просишь помощи?»
«Да!»
«Ну если не дотягиваешься, возьми свой молоток и зацепись за край эстакады. Потом подтянись».
Я моргнул. Возможно, это сработает. Я пошарил внизу, понял, что нащупал молоток, хотя и не почувствовал этого, и отцепил его. Обеими руками я закинул его на край эстакады над головой. Потом подтянулся.
Этот дурацкий молоток разбился, как и веревка. Инструментальная сталь разлетелась на куски, как кусок шлака.
Это меня взбесило. Я привел себя в сидячее положение, взгромоздил оба локтя на край, долго возился, рычал и потел от ярости — и наконец перекатился на эстакаду.
«Вот умница! Не надо считать, просто ползи к свету!»
Отверстие туннеля тряслось и плясало. Я никак не мог отдышаться и нажал подбородком на рычажок.
Ничего не произошло.
«Оскар! Рычаг заело!»