Гражданин Винс
Шрифт:
Лен надевает очки.
— Ты параноик, Винс.
— Да. Я параноик. — Винс идет к магазину. — До пятницы.
— В пятницу я не приду. Это я и хотел тебе сказать. Пришлю нового парня.
Винс оборачивается. Холодок по спине.
— Что? Что значит «новый парень»?
— Парень, который новый, то есть не тот, который старый.
— Это я понял. Кто он такой?
— Просто парень, который выручает меня с моими делами. Зовут Рей. Он тебе понравится.
Винс возвращается к открытому окну машины.
— С каких это пор у тебя появились «дела», Ленни? Ты покупаешь барахло на мои кредитки. И когда же это стало «делами»?
— Да что за хрень с тобой? Ты просто встретишься с этим парнем, Винс. Расслабься. — Лен нажимает на кнопку,
Винс ненавидит переулки. Джимми Пламса ударили обрезком трубы в переулке у стрип-клуба, когда он вышел отлить. Выглядело как ограбление, но все знали, что Джимми убрали за то, что скрывал доходы от каких-то автоматов в Говард-Бич. Сколько уже там? Сорок один? Или сорок два? Ну вот. Сбился со счета.
А пончики? Дело обстоит так. Винс приходит в «Пончик пробудит в вас голод» в 4:45. Сначала спускается в подвал и кладет заработанные левые деньги в спрятанный там маленький сейф. Возвращается наверх. Его помощник Тик уже час как работает: включил свет, мешает разные виды теста по рецептам Винса, зажигает печь, разогревает сковороды для фритюра, достает глазурь из холодильника, чтобы растопилась. Тику лет восемнадцать-девятнадцать — Винс не знает точно. У него длинные редкие волосы, которые он постоянно откидывает назад (Винс никогда не видел, чтобы он пользовался длинной расческой, которая торчит у него из заднего кармана), и грустные глаза. Он наделен нервозной энергичностью, которая никогда не ослабевает. Каждую ночь Тик пьет и курит травку до трех часов, завтракает, приходит в магазин пончиков и наконец, освободившись в десять утра, засыпает, поднимается в шесть вечера и начинает все с начала.
Когда Винс входит, Тик начинает болтать.
— Я люблю пышки с кленовым сиропом, мистер Винс. Обожаю их, как шаловливых подружек.
В заднем помещении у Винса есть шкафчик. В нем хранятся его рабочая одежда и (книга в мягком переплете, которую он читает в перерыве. Сейчас он сражается с произведением под названием «Устройство Дантова ада». Он открывает книгу, прочитывает несколько зашифрованных предложений и кладет ее назад. Снимает слаксы и черную рубашку, надевает белый комбинезон.
— Хочу закрутить роман с кленовой пышкой, — продолжает Тик. — Хочу повести кленовую пышку на выпускной. Хочу пригласить кленовую пышку домой и познакомить с предками.
Винс моет руки.
— Хочу жениться на кленовой пышке. Пусть родит мне маленьких кленовых пышечек. Я буду ходить на их школьные чемпионаты по бейсболу. Пусть устраивают ночные девичники со своими подружками — пирожными и булочками с корицей.
Раньше Винс пытался уловить нить в тирадах Тика и даже отвечал ему, но тот лишь сбивается и злится, когда кто-то другой начинает говорить. Поэтому Винс научился воспринимать своего молодого помощника как неблагозвучный музыкальный фон.
— Ненавижу яблоки в тесте. И вообще все эти чертовы фрукты в тесте терпеть не могу. Мне не нужны пестициды в травке и фрукты в пончиках.
Если бы четыре года назад Винсу сказали, что ему будет нравиться такая рутинная работа, он смеялся бы до колик. Первые тридцать шесть лет ты проводишь, пытаясь избегать подобной жизни. А потом обнаруживаешь, что живешь именно так, и это вполне сносно. Даже волнующе, но почему, ты никогда не смог бы растолковать себе прежнему. И все же Винс задается вопросом: способен ли такой, как он, измениться? По-настоящему измениться, в мелочах, в стремлениях и пристрастиях.
К утру в магазине пончиков становится теплее. Без десяти шесть молча приходит официантка Нэнси, проводит десять минут в туалете, выходит в униформе: рубашке и слаксах, с зажженной «Вирджинией Слим» в губах и начинает фальшиво мурлыкать
— …проведению экспериментов над обезьянами и людьми и все это дерьмо под землей на полюсах а может в Канаде или Гренландии которая меньше чем на картах объясните мне мистер Винс почему Гренландию на картах всегда рисуют крупнее не иначе они там что-то делают о чем нам знать не положено так вы хотите чтобы я пончики покрыл глазурью или просто посыпал сахарной пудрой?
— Пудрой.
— Ну уж с мертвыми ясное дело им надо быть поосторожнее поэтому их сжигают чтобы избавиться от любых следов болезни, имплантанов и прочего дерьма а знаете что они с обезьянами делают мистер Винс? Знаете? Знаете?
Винс молчит.
— Их перемалывают и добавляют в мясо, так что и не узнаешь. В половине ресторанов этой страны заказываешь тако [2] и даже не представляешь, что ешь.
Винс знает, когда не следует отвечать.
2
Блинчик из кукурузной или пшеничной муки с завернутой в него начинкой (мекс. кухня).
— Обезьян, прикиньте. Мать твою. Обезьян!
Вот так строишь жизнь из того, что есть. Возникают схемы действий — обжарить, полить глазурью, наполнить желе; из порядка рождается комфорт, особенно в тот день, когда не можешь перестать подсчитывать мертвецов. (Ардо Джинелли. Сорок восемь.) Обжарить, полить и наполнить. Нет причин для этой последовательности быть чем-то лучше любой другой — скажем, скальпель, дренаж, шов. Заполнить коробки, запечатать ящики и поздороваться с парнем, водителем фургона оптовиков, который всегда — всегда! — говорит, что здесь приятно пахнет, словно забыл, что вчера пахло так же.
Вспыхивает табличка «Открыто», загорается белый свет в зале. Первая волна клиентов — мужчины. Мусорщики, полицейские, вдовцы, пьяницы — дышат на руки, снимают вязаные перчатки и шапки. Винс занимается теплыми оладьями, пышками с кленовым сиропом и черным кофе, от которого поднимается пар, и ждет следующую волну завсегдатаев — сонь: женатых мужчин, пенсионеров, офисных работников, которые всегда берут пончики и кофе с одним и тем же количеством сливок и сахара, садятся на одни и те же места за пластиковыми столиками, курят одни и те же сигареты. Винсу по душе однообразие их болтовни, хотя он не прислушивается к сути. Этому он научился у бывшей подружки Тины, которая была актрисой в те моменты, когда не консультировала брата Бенни по юридическим вопросам. В основном Тине доставались роли в занюханных театрах, полных крыс и тараканов, в Гринвич-Виллидж и Сохо, но один раз ей перепала эпизодическая роль в массовке нескольких сцен большого небродвейского шоу. Винс так гордился ею, что ходил в театр каждый вечер, и с каждым разом пьеса нравилась ему все больше, нравились ее предсказуемость и мелкие изменения при общей одинаковости: актер мог взять паузу перед репликой, поменять интонацию, начать чуть раньше или позже. Однажды один актер вышел на сцену со стаканчиком кофе. Вот так запросто! Кофе! И пока разворачивалось действие (пьеса рассказывала о семье владельцев ресторана, там был брат-гей, брат, учившийся на священника, и незамужняя беременная сестра), статисты говорили и говорили без остановки, не обращая на актеров внимания. Винс спросил Тину, о чем она и другие статисты болтали на заднем плане в сцене с заполненным до отказа рестораном. Она ответила, что они должны были бормотать всякий вздор, чтобы их губы двигались и получился фоновый шум. Девушка Винса повторяла лишь: «Банан, яблоко, клубника». Или в другом порядке: «Клубника, яблоко, банан».