Гражданин Винс
Шрифт:
И тогда Винс представил, что люди на улицах все прошедшие годы тоже произносили: «Банан, яблоко, клубника». Это подтвердило его давнюю догадку: нормальные, обычные люди — школьные учителя, пожарные, бухгалтеры — всего лишь статисты в жизни таких людей, как он. Вот чем ему казалась всегда правильная жизнь — собранием бессмысленных слов и понятий: работа, брак, ипотека, ортодонт, родительский комитет, жилой прицеп на колесах. Как дела? Прекрасно. Как дела? Прекрасно. Какая чудесная погода. Банан, яблоко, клубника. Обжарить, полить,
Но сегодня Винс прислушивается к разговорам завсегдатаев (двое парней собираются на свалку искать посудомоечную машину; один человек советует другому вкладывать деньги в золото; женщина показывает фотографии своих внуков) и думает, что на свалке найдутся пригодные посудомоечные машины, внуки женщины просто прелесть, а золото — надежный вариант для инвестиций. Чтобы вести тихую жизнь, нужно своего рода мужество.
На двери библиотеки на острове Райкерс висел воодушевляющий плакат. На нем было изображено ночное небо, и по низу шли слова: «Человеческое сообщество состоит из миллиардов крошечных огоньков».
Человеческое сообщество… Ночью в больничной палате (лечебный сон похож на действие морфия — холодный и без сновидений) Винс представлял какой-то реальный уголок, город, который он словно мог видеть воочию, как в старых телесериалах «Положись на Бивера» или «Оззи и Гарриет». Город пятидесятых годов, где у всех по два родителя, а дома обнесены забором; где полицейские улыбаются и приподнимают фуражки.
А теперь… вот куда его занесло. Спокан, штат Вашингтон.
Тик домыл посуду и убирает ее. Винс подходит к своему шкафчику и берет книгу в мягкой обложке — он всегда читает в перерывах на кофе, — но на этот раз идет к раковине, кладет книгу, ставит ногу на табурет и закуривает. Смотрит на молодого помощника.
— Хочу тебя спросить, Тик.
От пристального внимания Тику становится не по себе.
— Скажи, сколько мертвых ты знаешь?
Парень делает шаг назад.
Винс отстраняется. Он не это собирался спросить, необязательно. Он снимает ногу с табурета.
— Я не в том смысле, сколько в точности мертвых. Я в том смысле, не приходила ли тебе в голову такая бредовая мысль. Вот сегодня я все думаю о том, сколько мертвых знаю. С тобой такое бывает?
Тик подается вперед с серьезным видом.
— Каждый блядский день, парень. Каждый блядский день!
Никогда не позволяй работе мешать твоим делам. Эти слова могли бы стать девизом Винса, если бы он в них верил. К полудню он заканчивает работу в «Пончик пробудит в вас голод» и закрывает магазин. На улице, в голубом прохладном свете дня ему лучше, хотя он по-прежнему не перестает считать. Это похоже на какую-нибудь дурацкую песенку, от которой не можешь отвязаться. Последнее число — пятьдесят семь (отец Энн Махони). Он идет на юг, пересекает реку и оборачивается через плечо. Наконец поднимается на кирпичное крыльцо
Школьник пришел сфотографироваться. Винс садится за прилавок, берет журнал и ждет, пока Даг — тучный Даг с белой бородой и красным лицом, похожий на неудачного отпрыска Санта-Клауса, — закончит подделывать мальчишке удостоверение личности.
— Ну как оно, Винс?
Винс не отвечает, читая статью о новом «Форде-Эскорт», который должен проезжать сорок шесть миль на одном галлоне топлива, зато просторнее «Шеветт». Машины стали такими маленькими и приземистыми. Когда это случилось? Они похожи на коробки для завтраков. Наверное, автомобильным ворам одна морока. Где вы видели коробку для завтрака с четырьмя цилиндрами?
Даг ставит печать на новенькие водительские права, машет ими в воздухе, чтобы высохли, и протягивает мальчику. Берет двадцать долларов за труды.
— Если какой-нибудь бармен заграбастает, скажешь, что получил их в Сиэтле, понял?
Мальчик не может отвести взгляда от новенького документа. Наконец он улыбается — скобки на зубах и полно прыщей. Когда парнишка уходит, Винс кладет журнал на стойку.
— Для меня есть номера? — спрашивает Даг. Он опускает свой обширный зад на табурет у стойки. Винс протягивает ему листок бумаги, исписанный фамилиями и номерами из последней партии украденных кредиток.
Даг проводит пальцем по списку.
— В понедельник нормально?
— Вполне.
Даг наклоняется всем могучим телом, открывает ящик и достает стопку поддельных карточек, сделанных по номерам из прошлой партии Винса.
— Ну и где ты их достал? Не мог же ты свистнуть все номера с карточек в магазине пончиков.
Винс не отвечает.
— Что, так обделывают дела у вас на востоке страны?
Винс не отвечает.
Даг мрачнеет, просматривая номера.
— Черт, парень, ты чего такой нервный?
— Я не нервный.
— Так чего ж не скажешь, где взял номера?
Вопрос задается с деланным безразличием. Винс забирает фальшивые кредитки и протягивает Дагу небольшую пачку купюр.
— Да ладно тебе, — говорит Даг, пересчитывая деньги. — У меня есть право знать.
Винс опускает карточки в карман.
— Слушай, я неплохо представляю себе, как это делается, — продолжает Даг. — Знаешь, я уже полгода не сплю.
— Ладно, — кивает Винс. — Расскажи, как же это делается.
— Ну, ты где-то тыришь кредитки. Переписываешь номера и возвращаешь карточки, чтобы владельцы не подали заявление о пропаже. Я делаю дубликаты. Ты берешь дубликаты моего изготовления, покупаешь по ним всякую дрянь, продаешь эту дрянь, потом сбываешь карточки. Так что тебе платят дважды. Верно?
Винс не отвечает. Поворачивается, чтобы уйти.
— Да ладно тебе, — смеется Даг, — мы же партнеры. Ты что, думаешь, я пойду против тебя?